Исследование элементов ранних верований в религиозной системе этноса, сложение которого сопровождалось сменой места обитания и проникновением в его среду мировой религии, представляет особый научный интерес, в том числе в связи с решением комплекса этногенетических проблем. Реликтовые черты ранних форм верований в культуре калмыков составляли основу этнической специфики, определенной наследием ойратских этнических групп, включенных в состав калмыцкого этноса, которые расселились в пределах Российского государства в результате процессов дивергенции ойратских (западно-монгольских) племен и их миграции с традиционных мест кочевий на запад в начале XVII в. Наиболее ярко данная специфика прослеживается в системе освоения пространства и его ориентирах, отраженных также в характеристиках этнической культуры, связанных с соматическими признаками.
Система освоения пространства собственно калмыцкого кочевого жилища – гер – сходна с подобной системой у монголов. Правила его возведения регламентировали установку входа на южной стороне, позиция осваивающего пространство определялась представлениями о почетном месте – стоя в глубине жилища, лицом к полуденному солнцу. Соответственно передней (öмн) стороной считалась южная, задней (ар) – северная, правой (барун) – западная, левой (зÿн) – восточная. Основанная на системе деления пространства кибитки, являвшейся основной нишей жизненного функционирования семьи, данная терминология является до настоящего времени актуальной и сохраняется в современном калмыцком языке. Подобная система освоения пространства характерна для культуры монголов и восточных бурят, исследователи называют ее «южным локативным кодом» (Скрынникова, 2003).
Однако в эпосе «Джангар» прослеживается иная система ориентации в пространстве, предшествовавшая описанной выше и связанная с более древним периодом этнической истории. Основным маркером иного кода пространства выступает название идеальной страны Ар Бумба. В эпических сказаниях фиксируются реликтовые черты «восточного» локативного кода, в котором основным ориентиром является восток. Но данная сторона света является не «передней», как можно было бы ее назвать, исходя из традиционной позиции монгола или калмыка в кибитке (из глубины жилища, с почетного места), а «задней» – ар. Таковой стороной восток является в жилище при иной позиции осваивающего пространство – спиной к входу. В этом случае позиция богатыря, идущего в поход на запад, семантически соответствует позиции человека, осваивающего пространство жилища согласно «тюркской системе». Локативный код, используемый в эпических сказаниях, соответствует системе жилища тюркских народов Южной Сибири (к примеру, алтайцев), ориентированной на восток, в которой мужская половина являлась южной и левой от входа (Традиционное мировоззрение, 1988). «Стороны света, встречающиеся в «Джангаре», почти соответствуют древнетюркским, но не совпадает их цветовая символика», – считает монгольский ученый Х. Лувсанбалдан.
Указание позиции осваивающего пространство «от входа» предполагает соответствие: южное-мужское-левое; северное-женское-правое. Но данная схема в целом противоречит положительной семантике понятия «правый», закрепленной в языке и обычаях ряда тюркоязычных и монголоязычных народов.
В культуре калмыков также прослеживается положительная семантика значения «правый» и праворукости. Тем не менее, именно в калмыцкой культуре присутствует оппозиция «правое/женское» и «левое/мужское», соответствующая системе освоения пространства в эпосе «Джангар» – «восточному» локативному коду и позиции «от входа в жилище». Подобная оппозиция прослеживается на уровне, связанном с соматическими признаками, что является свидетельством ее древности.
Различия в «монгольской» системе ориентации в пространстве, построенной на ориентации на полуденное солнце, и «тюркской» системе, ориентированной на восход солнца, актуализируются в традициях калмыцкого праздника (отмечавшегося в полнолуние первого летнего месяца и не сохранившегося в культуре бурят и монголов) специально переставлять для проведения главного риутала жилище владельца входом на юго-восток. В культуре западных бурят исследователи также отмечают присутствие «восточного» локативного кода (Скрынникова, 2003 и др.), но с позицией осваивающего пространство внутри юрты, как и у монголов, использующих систему ориентации в юрте, поставленной входом на юг.
В культуре бурят, монголов, да и калмыков, если учитывать традиции кочевого жилища, с мужской стороной в юрте (калмыцкой кибитке) связывалось понятие «правый». Одним из этнодифференцирующих признаков на одежде монголов являлся и правосторонний запах. Но, по мнению М.В. Крюкова, у монголов халат в древности мог запахиваться налево, как и у тюрков: «еще задолго до вторжения в Китай монголы под косвенным воздействием китайцев (через киданей?) изменили свой обычай» (Крюков, Малявин, Софронов, 1987. С. 122). Вероятно, речь может идти о периоде с VII в. (начало династии Тан), когда окончательно в среде китайцев утвердился правосторонний запах, и до конца существования киданьской империи Ляо (1125 г.).
Традиционный распашной халат калмыков по крою отличается от монгольского рядом характеристик. Кроме того, еще в начале XX в. «…бешметы, шубы и т.п. застегивались с левой стороны, ибо лица, застегивающие свою одежду с левой стороны, еще не испорчены и верны традициям предков» (Душан, 1976. С. 47).
Таким образом, в культуре калмыков прослеживаются отдельные черты, возникновение которых связано с ранним периодом этнической истории и взаимовлиянием тюркоязычных и монголоязычных этнических групп, для культуры которых был характерен являлся «восточный» локативный код, построенный на ориентации «по ходу солнца» (от востока на запад), согласно которому левая сторона связывалась с мужским, а правая – с женским началом. Преимущественность левой стороны у калмыков проявлялась и в левостороннем запахе, возможно, являвшемся характерным (если принять точку зрения М.В. Крюкова) и монгольским племенам; и в оппозиции мужское/левое – женское/правое, прослеживающейся в признаках, связанных с соматическими.
Различные традиции освоения пространства присущи разным памятникам калмыцкой культуры и характерны для разных периодов развития этнической культуры. Восточный локативный код, отраженный в эпосе «Джангар», которому соответствуют бинарные оппозиции, связанные с соматическими признаками – наследие наиболее раннего этапа, на котором имелось много общего в культуре тюркских и монгольских этнических групп. Более позднему этапу, вероятно, соответствует южный локативный код, взаимосвязанный с правосторонним запахом в одежде (характерном для одежды монахов). Наконец, особым вариантом восточного кода следует считать основанный на ориентации на восходящее солнце, но с позиций человека, стоящего в глубине юрты – вероятно, «переходный» этап, зафиксированный в специфической ориентации буддийских храмов и буддийских текстах.
(Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 07-01-92006а/G)
Бакаева Э.П., КГУ
(Элиста, Россия)