Коркут как ипостась Тенгри в тюркском изобразительном искусстве

Аннотация. Анализ образа Коркута в творчестве современных тюркских художников показывает, что известные ипостаси Тенгри в полной мере отражаются в изобразительном искусстве. В статье рассматриваются работы художников Азербайджана, Казахстана, Туркменистана, тюркских автономий России, в которых носителем иконографических черт Тенгри (в каждом произведении в различной степени) становится Коркут. В результате выявлены пары соответствий, где на первом месте указаны атрибуты Тенгри, на втором – Коркута: «трон – камень», «гора – гора/шатер», «Вечное Синее Небо – небо, небесная высота», «белый – седой, белые одежды», «тиара – гопуз/кобыз», «стальной меч – меч», «Великий Тополь – Мировое древо, корни дерева».

Summary. The analysis of the image of Korkut in the creation of modern Turkic artists shows that well-known roles (hypostasis) of Tengri are fully reflected in the fine arts. The works of artists of Azerbaijan, Kazakhstan, Turkmenistan, Turkic autonomies of Russia where Korkut becomes the bearer of iconographic traits of Tengri (in each work in various degree) are considered in the article. As a result there are revealed pairs of conformities where Tengri’s attributes are pointed in the first place, Korkut’s – in the second: “throne – stone”, “mountain – mountain/marquee”, “Everlasting Blue Sky – the sky, celestial height”, “white – grey, white dresses”, “tiara – gopuz/kobyz”, “steel sword – sword”, “Great Poplar – World tree, the roots of the tree”.

Ключевые слова: Коркут, атрибуты Тенгри, ипостась, изобразительное искусство, иконография, идентификация, тюркские художники.
Key words: Korkut, Tengri’s attributes, the role, fine arts, iconography, identification, Turkic artists.

Разные религии по-разному относятся к изображению и, прежде всего, к изображению лика Всевышнего. Ранний ислам вообще отрицает изображение. Христианство, напротив, всячески поощряет его, и многие значимые религиозные аспекты переводит на визуальный язык: иконы, росписи и скульптура в пространстве храма даже выполняли роль «Библии для неграмотных». Но и в христианстве отношение к изображению не всегда было одинаковым. Из истории нам хорошо известен период иконоборчества в Византии.

Принято считать, что в тюркском тенгрианстве Бог принципиально неизобразим и нам практически не известна иконография Тенгри. Хотя на изображение как таковое религия древних тюрков не накладывает каких-либо запретов или ограничений. Визуальный язык тюркской культуры богат и разнообразен и в жанровом, и в формальном отношении. Он представлен многими тысячами памятников от наскальных рисунков и каменных изваяний до астральных символов и геральдических изображений. Уже после принятия ислама в тюркском мире свободно развивается искусство книжной иллюстрации. Огромный вклад в развитие средневековой миниатюрной живописи внесли уйгурские, узбекские, турецкие и азербайджанские художники.

По мнению казахской исследовательницы Асели Омар, «изображений Тенгри практически нет, поскольку Тенгри лишь декларируется как неперсонифицированное мужское начало, Бог-Отец, однако об антропоморфности его говорить не приходится в полном смысле этого слова» [1].  Вместе с тем, она указывает на такие атрибуты Тенгри, как трон, Великий Тополь (мировое древо), горы и подпорка юрты [1]. В наследии различных тюркских этносов и монголов можно найти и другие атрибуты, а также иконографические черты Тенгри. Так, например, у западных тюрок – савиров (VII в.) «Тенгри-хан мыслился огромных размеров, что, по всей вероятности, должно было отражать космические масштабы небесного бога, тождественного самому небу, а титул «хан» указывал на главенствующее положение во вселенной» [2]. В монгольских шаманистских призываниях упоминается «владыка вечно белый Тенгри» [2]. Также в монгольском шаманизме Багатур-Тенгри представлен как «начальник небесных войск, вооруженный стальным мечом» [2].

В 1996 году произошло событие, значение которого в изучении визуального языка тюркской культуры и в тюркологии в целом трудно переоценить. Во время экспедиции в бассейн реки Черный Июс в Хакасии И.Л. Кызласовым была обнаружена новая сцена в левой стороне второго яруса знаменитых наскальных изображений Писаной горы. Композиция состоит из трех основных частей. Первая часть – это изображение двух фигур в трехрогих тиарах, одна из которых восседает на троне, а другая стоит за троном по левую руку от первой фигуры. Трон и фигуры очерчены каплевидным контуром, воспроизводящим, скорее всего, форму шатра – это вторая часть рассматриваемой сцены. На переднем плане композиции представлено симметричное изображение двух баранов, обращенных мордами друг к другу. Такова третья часть наскального рисунка.

Сидящую фигуру И.Л. Кызласов определяет как мужскую, стоящую – как женскую. На основе сравнительного анализа обширного иконографического материала он идентифицирует обсуждаемый рисунок как изображение Тенгри и Умай. Наряду с этим И.Л. Кызласов особо отмечает, что «троны в виде тахты вошли и в иконографию древнетюркских божеств» [3, С.44].

Итак, с иконографией Тенгри связан цвет Вечного Синего Неба, а также белый цвет, Тенгри мыслится как сущность огромных размеров, он выступает предводителем небесного воинства и одним из его атрибутов является стальной меч. К числу других атрибутов следует отнести трон, мировое древо, горы и подпорку юрты. По поводу последнего атрибута мы хотели бы внести уточнение: речь, вероятно, идет все же о дымовом отверстии юрты, то есть, по-казахски, о шаныраке, изображение которого считается главным символом тенгрианства.

В современном изобразительном искусстве тюркских стран можно без труда обнаружить все перечисленные черты Тенгри, однако, в приложении к образу главного героя огузского эпического сказания «Китаби Деде Коркут». Пальма первенства в освоении темы эпоса «Китаби Деде Коркут» принадлежит азербайджанским художникам. Еще в 1956 году иллюстрации к эпосу создает один из основоположников национальной школы живописи Микаил Абдуллаев (1921-2000). В 1970-е гг. к образу Коркута обращается известный азербайджанский художник Тогрул Нариманбеков (1930-2013).  Коркут изображен им сидящим у корней дерева, которое, несомненно, обозначено художником как Мировое древо, растущее в центре мира, вселенной. Так Коркут впервые предстает на фоне одного из атрибутов Тенгри.

Несомненной удачей азербайджанской Коркутианы самого начала XXI века является работа художника Нусрета Гаджиева, созданная в 2002 году. Необходимый ореол, своеобразную «дымку вечности» художник пласти­чески передает с помощью белой «как лунь» шевелюры и бороды Деде Коркута, на фоне которых проступает мор­щинистое лицо с устремленными в бесконечность груст­ными глазами. Этот белый ореол может вызвать ряд ассо­циаций, связанных с плывущими по небу вечными облаками или с заснеженными горными вершинами, «на которые никто не проник». Здесь акцентируется белый цвет и Коркут предстает в ипостаси, известной нам как «владыка вечно белый Тенгри».

К портретному жанру можно отнести и работу азербайджанского художника Асифа Азерелли (Асифа Рзаева) «Деде Коркут». На этой картине Коркут изображен на переднем плане, сидящим на крупных камнях. Как и на многих других полотнах тюркских художников, Коркут представлен мудрым старцем с убеленной сединами головой. В руках он держит гопуз, повернутый грифом вверх. Тему мудрости, старости, святости подчеркивает белое свободное одеяние Коркута. Однако фон рассматриваемой картины в определенной степени выводит ее за пределы портретного жанра. Далеко за спиной Коркута художник изображает гору и два каменных изваяния – балбал и надгробную скульптуру барана. По мнению Р. Гулиева, два каменных изваяния, характерные для древней тюркской традиции, призваны подчеркнуть тюркское происхождение Коркута, а изображение его «на фоне горы означает его связь с Танры, его святость» [4, С.71]. Эта композиция концентрирует в себе несколько ипостасей Тенгри: белый цвет, гору, а также, на наш взгляд, трон, представленный не в явном виде, а в форме крупных камней.

«Китаби Деде Коркут» в Туркменистане признается не просто огузским, но именно туркменским эпосом. Коркут или, точнее, Горкут Ата считается одним из предков туркмен, разработка иконографии его образа возведена практически на уровень государственной идеологии. В центре Ашхабада установлен памятник герою эпоса, изображение Горкут Ата украшает туркменскую банкноту достоинством в 50 манатов. Живописная композиция «Горкут Ата» принадлежит кисти Народного художника Туркменистана Ярлы Байрамова (1942-2013). Фигура сидящего в традиционной тюркской позе Коркута расположена в центре композиции. Он изображен на площади перед ханской ставкой, за которой виден степной пейзаж. Образ Коркута предельно обобщен, изображения войска и ханской свиты максимально детализированы. Масштаб фигуры Коркута многократно превосходит масштаб всех других фигур вокруг. Он воспринимается как огромная гора в море людей. Здесь также можно выделить несколько ипостасей Тенгри, носителем которых выступает образ Коркута. Помимо белого цвета и архетипа горы обращает на себя внимание масштаб фигуры героя, передающий представление о Тенгри как о сущности огромных размеров.

Заметное место образ Коркута занимает в творчестве казахских художников. Они неоднократно обращались к образам эпоса в период 1970-2010-х гг. Как известно, в 2015 году исполнилось двести лет со времени открытия Х. фон Дицем дрезденской рукописи «Китаби Деде Коркут». Вероятно, именно это обстоятельство послужило причиной того, что в Казахстане в 2015 году была создана целая галерея работ на данную тему. Среди этих произведений самое пристальное внимание привлекает триптих  Алибека Койлакаева «Коркыт Ата». Центральная часть триптиха представляет собой монументальное, почти скульптурное по своей пластике портретное изображение Коркута, которое воспринимается как памятник. Художник избирает такой ракурс, что мы смотрим на Коркута как бы снизу вверх. Это очередное изображение, акцентирующее ипостась Тенгри в качестве сущности огромных размеров. На втором полотне триптиха изображение, напротив, представлено в ракурсе сверху вниз. Композиция передает некую модель мира, в центре которой находится Коркут, играющий на гопузе-кобызе. Вне зависимости от того, с какими атрибутами изображается Коркут в живописи или описывается в эпосе, одно остается неизменным – это координаты Коркута в пространстве: он всегда располагается в центре мира, а все события разворачиваются вокруг него. С нашей точки зрения, это дополняет список признаков Коркута как носителя ипостасей Тенгри еще одним элементом – семантикой центра, замещающей значение верха, небесного мира, где пребывает Тенгри.

На картине Нуржана Саутбекова «Коркут Ата», также написанной в 2015 году, Коркут наделен обычными иконографическими чертами и главным своим атрибутом – гопузом. Как и на многих других полотнах, он представлен на фоне степного пейзажа. Резко выделяется только один элемент композиции. За спиной сказителя-музыканта раскинулись корни обрубленного и выкорчеванного из земли дерева. Высохшие корни заменяют традиционный символ, связанный с Коркутом, – Древо  жизни, Мировое древо. Таким способом автор выражает идею отрыва от корней традиционной культуры, разрыва связей с историческим прошлым, восстановить которые под силу только Коркуту и звукам его гопуза. Музыкальный инструмент сказителя Коркута всегда наделяется волшебными, магическими, даже божественными свойствами. Это позволяет сделать, быть может, слишком смелое предположение о том, что музыкальный инструмент кобыз, гопуз в творчестве тюркских художников заменяет или замещает один из атрибутов Тенгри, его тиару, также являющуюся символом божественности.

Образ Коркута вдохновляет художников из тюркских автономий России. Поэтика Коркута формирует композиции художников Руслана Делгер-оола из Тувы, Алексея Топоева из Хакасии, Игната Ортонулова из Алтая. Совершенно неожиданную трактовку образ сказителя находит в работах А. Топоева «Я рисую музыку» и  Р. Делгер-оола. Здесь Коркут не только музыкант, но и воин. На обеих картинах вместо обычного головного убора мы видим металлический шлем. На графическом листе А. Топоева, кроме того, рядом с играющим на гопузе музыкантом-воином лежит стальной меч. Хакасский художник интерпретировал образ в духе древней казахской традиции, где музыка являлась искусством воинской касты. Известно, что казахские братства воинов-музыкантов сал-серэ просуществовали вплоть до XX века. Кстати, персонаж А. Топоева – это молодой человек в прекрасной физической форме. Впоследствии А. Топоев продолжает и развивает тему Коркута-воина в графической серии «От ыры (Песня огня)» (2015). На одном из листов серии А. Топоева Коркут, вознесенный в небо, играет музыку, вдохновляющую воинов, идущих в бой. В композициях А. Топоева Коркут совершенно явно предстает в ипостаси Тенгри как предводителя  небесных войск, вооруженного стальным мечом.

Тюрколог из Башкортостана Ильгиз Султанов считает, что «тюрки имели отдаленное представление об учении Тенгри. Пока не появился мессия в лице Коркыт-ата» [5]. А вот коллега из Казахстана Зира Наурзбаева прямо указывает, что «Коркут – «кеп», ипостась Тенгри. Казахское слово «кеп» имеет смысл «состояние», «форма проявления», «ситуация» [6, С.16].

Поскольку нам на сегодняшний день известно всего лишь одно достоверное изображение Тенгри – рисунок Сулекской писаницы, где не обозначены его портретные черты – мы ничего не можем сказать о его внешнем облике. Другое дело атрибуты Тенгри: их выявлено достаточно на материале мифологии и фольклора. И некоторые из них (трон, тиара, гора/шатер) находят свое подтверждение благодаря идентификации изображения на Сулекской писанице. Анализ образа Коркута в творчестве современных тюркских художников показывает, что известные ипостаси Тенгри в полной мере отражаются в изобразительном искусстве. Эти ипостаси в современных живописных и графических произведениях могут быть до определенной степени модифицированы, однако прямое соответствие не вызывает сомнений. Для убедительности перечислим их: первыми в паре указываются атрибуты Тенгри, вторыми – Коркута. Итак, «трон – камень», «гора – гора/шатер», «Вечное Синее Небо – небо, небесная высота», «белый – седой, белые одежды», «тиара – гопуз/кобыз», «стальной меч – меч», «Великий Тополь – Мировое древо, корни дерева».

Можно сделать довольно парадоксальный вывод: в современном тюркском изобразительном искусстве Тенгри выступает фигурой умолчания. Его лик не изображается, но складывается иконография его образа. Носителем иконографических черт Тенгри (в каждом произведении в различной степени) становится Коркут. Нами предпринята попытка реконструкции иконографии Тенгри, основанная на убеждении, что в современной культуре тюркских народов сохранилось представление о Тенгри на генетическом уровне. И как всегда, выразителями этого генетического кода стали представители творческой элиты – в данном случае художники тюркского мира.

На неизмеримую высоту поставлен образ Коркута в композиции азербайджанского художника Вагифа Уджатая «Деде Коркут. О мир, в который приходят и уходят». Он поднят на небо, Вечное Синее Небо тюрков и приравнен небу. Его распростертые руки подпирают небо, а у ног видны тюркские надгробия. Название композиции выражает вечную мудрость, предельное знание об этом изменчивом, бренном мире. Коркут – это Тенгри.

Саламзаде Э. В.
Республика Азербайджан, г. Баку
ertegin@baku.ab.az

Литература

  1. Асель Омар. Соотношение логоса и мифа в тенгрианстве. Эл. ресурс: http://www.runivers.ru/philosophy/logosphere/362122/
  2. Тенгри. Эл. ресурс: http://myfhology.info/gods/mongols/tengirs.html
  3. Кызласов И. Л. Изображение Тенгри и Умай на Сулекской писанице. // Этнографическое обозрение, 1998, № 4. – С. 39-53.
  4. Quliyev R. Rəssam Asif Azerellinin Dədə Qorqud obrazı. // İncəsənət və mədəniyyətin problemləri, 2015, № 4 (54). – 102 с.
  5. Ученые нашли истоки тенгрианства на Тибете. Эл. ресурс: https://tengrinews.kz/science/uchenyie-nashli-istoki-tengrianstva-na-tibete-197595/
  6. Наурзбаева З. Вечное Небо казахов. – Алматы: СаГа , 2013. – 704 с.