Аннотация. В статье раскрывается семиозис архаического культа кузнецов, имманентно присущего мировоззрению тенгрианства. На основе  семиотического анализа артефактов сакральной территории Горного Алтая – Каракольской долины – доказывается непреходящая востребованность названного культа в разные историко-культурные эпохи, что позволяет рассматривать культурный ландшафт Каракольской долины как палимпсест – многослойный культурный текст, акцентирующий в разные эпохи разные аспекты древнего культа. В течение тысячелетий универсальные значения культа кузнецов, порождали свои культурные вариации, основанные на категориях пограничности, оборотничества, медиации, принадлежности к небесным и подземным мифологическим локациям. Также в статье прослежены черты и атрибуты родства кузнечного культа и шаманизма – системы ритуальных практик тенгрианского мировоззрения.

 Summary. The article reveals the semiosis of the archaic cult of blacksmiths, immanently inherent in the worldview of Tengrians. Based on the semiotic analysis of the artifacts of the sacral territory of the Gorny Altai – Karakol valley – the enduring relevance of the cult in different historical and cultural epochs is proved, which allows us to consider the cultural landscape of the Karakol valley as a palimpsest – a multi-layered cultural text accentuating different aspects of the ancient cult in different epochs. For millennia, the universal values of the cult of blacksmiths, generated their cultural variations, based on the categories of borderline, werewolf, mediation, of belonging to heavenly and underground mythological locations. Also, the article traces the traits and attributes of the kinship of the blacksmith cult and shamanism – the system of ritual practices of the Tengri worldview.

 Ключевые слова: культ кузнецов, палимпсест, сакральный центр, афанасьевская культура, пазырыкская культура, тюркская культура.
Key words: cult of blacksmiths, palimpsest, sacred center, Afanasyev culture, Pazyryk culture, Turkic culture.

Алтай по сей день почитается как подлинная сокровищница вековой мудрости, хранимая в культах исповедуемых здесь мировых религий и древних шаманских практиках; здесь сохранились в чистоте основные постулаты первичной мировоззренческой системы народов Центральной Азии – тенгрианстве, актуальные по сей день и порождающие новые, синтезийные формы религии (бурханизм, aк-jaнг). На Алтае зарождались истоки культур народов Азии и Европы. Слово «Алтай» хранит в себе сокровенные смыслы: «Золотой престол Бога», Центр Мироздания –  «центр между четырех океанов».

Сакральные центры Алтая представляют собой своего рода «палимпсесты», «локусы памяти» (З. Хайнади),  которые складывались на протяжении многих столетий. Каждая, вновь пришедшая или формирующаяся на данной территории культура, дополняла, достраивала уже существующие ранее объекты, материализующие ее духовные константы, сохраняя древние смыслы и обогащая их новыми ассоциациями. Сменяющие друг друга во времени и в пространстве племена и народы, ткали четырехмерное полотно мультикультурного пространства, создавая в особо значимых локусах сакральные центры как некие семантические ядра, символически пронизывающие по вертикали культурные слои и переносящие из прошлого в будущее особо значимые инвариантные смыслы. Многослойные культурные тексты, вырастающие из архаического семантического ядра,  варьировались в конкретном культурном контексте, и, в свою очередь трансформировали окружающее историко-культурное пространство. Ю.М. Лотман, описывая такую двойственную, можно сказать «живую», природу символа, дает объяснение его «живучести»: «Именно в тех изменениях, которым подвергается «вечный» смысл символа в данном культурном контексте, контекст этот ярче всего выявляет свою изменяемость. Именно «простые» символы образуют символическое ядро культуры, и именно насыщенность ими позволяет судить о символизирующей или десимволизирующей ориентации культуры в целом» [9, С.241-242].  Выявление природы культа кузнецов как семантического ядра одного из самых значимых сакральных центров Алтая – Каракольской долины, позволит нам выявить особое семиотическое «поле напряжения», порождающее языки культур сменяющихся эпох на данной территории.

В Каракольской долине, представляющей сегодня географический центр российского Горного Алтая, на протяжении тысячелетий выстраивался сакральный палимпсест: одни культуры приходили на смену другим, вели свою хозяйственную и политическую деятельность, поклонялись своим предкам и Небу, духам природы и при этом свято чтили сакральные центры своих предшественников. Святилища и отдельные ритуальные объекты разных эпох в Каракольской долине находятся рядом, не разрушая святыни предшествующих культур, а нередко, наоборот, включая их в более поздние комплексы.

Первыми (по хронологии) сакральными комплексами рассматриваемой территории являются погребальные памятники афанасьевцев. Они имеют вид небольших земляных курганов с выложенными вокруг них каменными кольцевыми оградками – кромлехами, от 5 до 16 м в диаметре (плиты кромлехов высотой от 50 см до 1,2 м). Формирование алтайского варианта афанасьевской культуры, по мнению археологов, связано с переселением с западных территорий на Алтай в IV тыс. до н.э. раннескотоводческих племен протоевропеоидов, занимавшихся отгонным скотоводством [19].

Считается, что у афанасьевцев еще нет орудий труда из металла и им неизвестна техника литья, но они обладали навыками горного дела, а металл, обрабатываемый техникой «холодной ковки» (причем не только медь, но и золото, серебро) в основном использовался для украшений. Очень редко встречается железо, используемое для или починки деревянных сосудов или для изготовления игл и ножей. Гораздо больше в быту ими применялись каменные орудия: наконечники стрел, топоры, песты и т.п.

Однако в урочище Нижний Соору, в непосредственной близости от афанасьевских кромлехов обнаружена древняя плавильная печь. Там еще не проводилось комплексных исследований, но, по свидетельству геологов, скорее всего, там плавили медь. Найденные шлаки тяжелые – из них не выплавилось железо, так как подобные печи малотемпературные. Хронология печи точно не установлена, но, судя по всему, она относится к эпохе развитого энеолита и может быть синхронна более поздней, каракольской культуре, пришедшей на смену афанасьевцам. Самое интересное здесь заключается в том, что в данной местности нет рудоносных жил. Ближайшее полиметаллическое месторождение находится в примерно в 20 км в сторону с. Каярлык – через водораздел Теректинского хребта. Аналогичные печи найдены в Куяктанаре, на высоком правом берегу р. Чуя. Само название места говорит о его специализации: «Куйак-Таҥар» – «панцырь, броню привяжет, завяжет». Алтайское «куйак», монгольское «хуяг», древне-тюркское «qujag» означают одно и то же: «панцырь, броня, кольчуга» [11, C.238]. Судя по красному обжигу и расположению куйактанарской печи, там плавили железо, так как положение на высоком берегу реки способствовало созданию тяги, посредством перепада температур. Вероятно, это более поздние печи, чем в Соору.

Такие печи русские переселенцы называли «чудскими плавильнями», привезя в Сибирь из европейской части России легенды о чуди – чудесном народе, обладавшем несметными богатствами и ведавшем тайными знаниями. На Урале и в Сибири «чудскими копями» называли древние горные выработки, по следам которых затем начинает свое становление российское горное дело XVIII – XIX веков. Во время пребывания на Алтае Н.К. Рерих записал от староверов один из вариантов этой легенды: «А как выросла белая береза в нашем краю, так и пришел белый царь и завоевал край наш. И не захотела чудь остаться под белым царем. Ушла под землю. И захоронилась каменьями». На Уймоне показывают чудские могилы, камнями выложенные» [15, С.281]. Замечательный художник, путешественник и исследователь (кстати, профессиональный археолог, член Русского археологического общества) Н.К. Рерих в книге «Сердце Азии» писал: «Алтай в вопросе переселения народов является одним из очень важных пунктов. Погребение, уставленное большими камнями, так называемые Чудские могилы, надписи на скалах – все это ведет нас к той важной эпохе, когда с далекого юго-востока, теснимые где ледниками, где песками, народы собирались в лавину, чтобы наполнить и переродить Европу. И в историческом и в доисторическом отношении Алтай представляет невскрытую сокровищницу» [16, С.185-186]. Судя по описанию Н.К. Рериха, в данном случае идет речь об афанасьевских кромлехах.

В свете проблематики данного исследования факт наличия плавильной печи рядом с первыми сакральными объектами территории подтверждает гипотезу о целенаправленной ее сакрализации. Общеизвестен культ кузнецов, искусство которых почиталось сродни шаманскому. В мифах разных народов мира кузнец, связан с огнем (как небесным, так и подземным) и обладает функциями демиурга или культурного героя, часто связанный с культом предков, он обладает тайными знаниями. Кузнец не только создает непобедимое оружие (как скандинавские нибелунги и греческий Гефест) и священные орудия труда (как первый библейский мастер Тувалкаин и демиург славян Сварог), но и закаляет героев, «чинит» их тела после битвы (как Курдалагон в осетинском нартском эпосе). Кузнец и сам неуязвим, благодаря своей способности к оборотничеству и умению становиться невидимым. По поверьям славян, балтов и германцев, кузнец может «выковать песню, свадьбу, слово», то есть стать вещим сказителем, творцом эпоса. В то же время Кузнецу подчиняется небесный огонь (солнечный или грозовой): так, у протохеттов кузнец Хасамиль строит дом богу-солнцу Эстану, Прометей добывает небесный огонь и приносит людям, инки считали, что их мастера золотых дел служат солнцу, африканский народ эве складывает имя бога-громовержца Согблаа из двух слов: «со» – «молния» и «гблаа» – «руководитель касты кузнецов», а догоны были уверены, что небесные кузнецы доставляют с неба злаки (как гроза приносит плодородие) [7,  С.21].

Г.Н. Потанин связывал символику кузницы с культом Неба у Центральноазиатских народов, ссылаясь на легенду о небесном кузнеце-шамане по имени Дайн-Дархан-боо, а также упоминая о кузнечном обряде – важнейшем в культе Чингис-хана как Сына Неба. Еще в монгольской мифологии известен Сын Неба под именем Темир-боко или Тöмöрше. [12, 13].  В материалах В.А. Михайлова встречаем понятие о «кузнечном небе» – «Небо дало право кузнецам быть шаманами, и подобные шаманы называются дархан утхатае – «с кузнечным утха» [10, С.16].

Все эти функции культа кузнецов как нельзя более соответствовали бытовому укладу жителей Каракольской долины эпохи бронзы (афанасьевцев и каракольцев), ведущих комплексное хозяйство с ранними формами земледелия (помимо отгонного скотоводства). И если мы не имеем сведений о религиозных верованиях афанасьевцев (кроме погребального ритуала), то у каракольцев уже четко проступают черты солярного культа и связанных с ним ритуальных практик.

Если рассматривать грозовой аспект культа кузнецов, то главная его черта – змееборчество (или битва со хтоническим существом) – так же находит свое отражение в урочище Соору. Местное сказание повествует о том, что в древние времена люди жили рядом с духами. Жил среди людей и Сары тёс – Желтый дух. Но почему-то стал он людям вредить. И тогда собрались шаманы, устроили большое камлание и загнали Сары тёс под землю. А чтобы он не выбрался – насыпали огромную кучу камней – «пазырынты», что в переводе с тюркского языка означает «придавленный». Когда археологи в Соору вскрыли курган пазырыкской археологической культуры, то там не оказалось захоронения человека – это был кенотаф [6, С.305]. В топонимическом словаре О.Т. Молчановой название урочища Пазырык (принесшее славу С.И. Руденко – первооткрывателю культуры скифского типа на Алтае) ведется от тувинского «базырык» – «курган» [11, С.278]. На наш взгляд, здесь не все так прямолинейно. В филологии известно много случаев перехода прилагательного или причастия в существительное, например: ванная (прилаг.) комната – ванная (сущ.); или причастие блестящие, переходящее в прилагательное, в имени собственном «Блестящие», выступает уже как существительное. Аналогично мог произойти переход от указания места, где находится «придавленный дух» – «пазырынты тёс» к названию этого места «придавленный» – «пазырынты». Этим словом «пазырынты» (или у тувинцев «базырык») стали потом называть некоторые сакральные, особо почитаемые, курганные захоронения. Некоторые, потому что в алтайском языке есть еще одно название курганов «корум», что означает «груда камней» (алт. «корым» означает «щебень, россыпь камней, мелкие камни, образовавшиеся от разрушившейся скалы»); в киргизском «корум» – «груда камней, отвалившихся от скал»; в тувинском «хорум» – «груда камней, надмогильный курган, обвал камней, каменные россыпи»; в хакасском «хорым» – «громада скал, каменные россыпи» [11, С.68].

При проведении геофизической съемки пазырыкской курганной системы в Нижнем Соору был выявлен эффект аномальных излучений и вариаций магнитного поля на курганах и вблизи оных. Данное открытие позволяет поставить вопрос о психофизической роли курганных систем. Исследователи считают, что это «сознательно построенные культовые сооружения», имеющие сложные магнитные, радиационные и биолокационные структуры, влияющие как на природные процессы, так и на людей. Они «имеют и современное экодинамическое значение, поскольку «магнитные метки» (и другие физические поля), заложенные в системах курганов, сопряжены с аномальными вариациями геомагнитного поля в целом и с региональным геомагнитным режимом» [4]. В ходе исследований было выявлено, что целые, нераскопанные курганы пазырыкцев имеют четко выраженный «орнамент физических полей», образующий своеобразную кольцевую геомагнитную структуру. В раскопанных курганах эта структура нарушена. Данные открытия привели ученых к выводу о том, что археологические раскопки, проводящиеся традиционными методами,  «не способны дать полной характеристики объектов, их культурного, психофизического и экодинамического значения. Правильный подбор и разработка новых методов и их комплексное применение поможет решить задачу по изучению «загадок курганов» и их локальных и региональных систем» [там же]. Авторы намечают ряд методик, которые позволят изучать подобные сакральные объекты комплексно. Важное место здесь занимает интеграция академических и прикладных методов изучения с освоением комплекса сакральных знаний местного населения, хранимых в виде обрядов и преданий, а также освоением «техники безопасности» пребывания человека вблизи сакральных объектов. Полученные исследователями результаты приводят к парадоксальному выводу, что древние строители сакральных объектов и комплексов обладали знаниями о геомагнитных структурах осваиваемых ими ландшафтов и умело использовали эти знания в ритуальных практиках. Подтверждение этому выводу находим также в другом сакральном комплексе Каракольской долины – в Башадаре, а также в Тархатинском мегалитическом комплексе, расположенном в Кош-Агачской степи.

Культ кузнецов обладает амбивалентными качествами: будучи представителем небесных сил, Кузнец борется с хтоническими существами, но и сам нередко оказывается под землей (вспомним греческого Гефеста, которого мать Гера сбросила с Олимпа, и его кузница находилась под землей). В богатой аутентичными материалами монографии Г.А. Галдановой «Доламаистские верования бурят», где автор подробно анализирует культ кузнецов у бурят, представлены два аспекта культа: белый и черный. «В зависимости от того, кем считалось переданным это мастерство – западными  или восточными тэнгриями, кузнецы делились на белых и черных (позднее деление кузнецов на белых и черных означало кузнецов по серебру, ювелиров, и кузнецов по железу), так же, как шаманы. Тункинские и закаменские буряты полагали, что кузнечное мастерство они получили от западных тэнгриев. Поэтому они почитали «баруун дархад» – «западных кузнецов», якобы спускавшихся с неба на землю и обучавших своему искусству людей на горе Тэбхэр (в Тункинском районе), плоская вершина которой служила небесным кузнецам наковальней…  У западных бурят Тумэрши ноен считался покровителем черных кузнецов и жертвоприношение ему совершали черным бараном в темную безлунную ночь,  как и всем другим восточным хатам, например, Эрлику» [2, С.87-88]. На протяжении всего анализа автор выявляет черты сходства шаманского и кузнечного ремесла по атрибутике, семантике и  даже родовой принадлежности. В рукописи В.А. Михайлова, где подробно описывается обряд посвящения в шаманы у бурят, а также период обучения «души» шамана, обосновывается глубокая родовая связь шаманов с кузнецами: черный шаман должен иметь «дархан утха» – «происхождение от кузнецов», благодаря чему он приобретает магические свойства. «А род кузнецов имеет от кузнецких божеств также и право быть шаманами. Это сильные шаманы, они могут вызвать в любое время в любом месте искры, поражающие злых духов» [10, С.11, 90].

В Каракольской долине также до сих пор бытуют легенды о кузнецах: «Жил у нас кузнец из рода тодош, Уйбалинов Бокчий его звали. Большой был мастер. Изготавливал ружья, ножи, очаги, казаны и другие предметы быта. Очень работящий был человек. Жил он за домом, где сейчас живет бабушка Сабагашева Табачы. Кузнец был человек непростой – мог предсказать и прошлое, и будущее. Около его дома у подножья горы жила семья змей – так он кормил тех змей. Там же течет речка Талдушка. Иногда она исчезала. Тогда он приводил ее снова. Такой был человек» [Рассказал Клешев Яков Петрович. Записал Бахрамаев Ирбис, ученик 10 кл. Нижне-Талдинской СОШ. Опубликовано: 8, С. 29]. «Ак-Кая (Белый камень) стоит на левом берегу р. Каракол. Были два соименных кама: старший Ак-Кая и младший Ак-Кая. Младший Ак-Кая ездил шаманить к больному Тайзине, облегчил его болезнь и получил в подарок халат. Старший Ак-Кая (для характеристики которого должно сказать, что он ковал раскаленное железо одними своими руками, употребляя пальцы вместо щипцов, а кулак –вместо молота) возревновал, что отбивают его доход и превратил младшего брата в камень, который и до днесь стоит рядом со старшим братом, а до этого случая он жил выше устья реки Урсул» [Рассказала Бедиекова Учур Чичановна, с. Кулада Опубликовано: 8, С.25]. В современных алтайских легендах оказались живы основные аспекты мифологемы кузнецов: предсказательство, шаманство, оборотничество, связь с подземным миром (змеи, исчезающая речка).

Кузнец связан с добычей руд и ассоциируется с подземным огнём, с пребыванием в нижнем мире. Чаще всего он изолирован от социума. Его положение сходно с положением шамана. Кузнеца боятся, к нему относятся как к человеку, обладающему сверхъестественной силой и таинственными способностями, позволяющими преобразовывать куски грубой земли в сверкающий прочный и острый металл.

А.К. Байбурин относит кузнецов к «ритуальным специалистам» – специалистам в узкой производственной сфере, маргиналам, медиаторам между «своим» и «чужим» миром, где чужое – это природное окружение человека. «Отношение к таким маргинальным личностям похоже на отношение к мертвецам: их и боялись, и нуждались в их связях с иным миром. На принадлежность ритуальных специалистов сразу двум мирам указывает то, что они всегда живут на периферии культурного пространства, обладают особой внешностью, специфическими атрибутами одежды, отличной от других манерой поведения. В многочисленных описаниях отмечается их изолированное положение в коллективе, аномальность в физическом или психическом плане» [1, С.202-203]. В таком случае, совершенно закономерно расположение рядом плавильной печи и погребального комплекса,  как двух аспектов пограничья.

В осетинской, римской, германо-скандинавской мифологиях, Кузнецу, связанному с воинской силой героев помогает волк. [7, С.22]. И здесь уже актуализируются легенды и мифы тюркского периода, соотносимые с комплексом тюркских захоронений урочища Нижний Соору. Главными маркерами культурогенеза древних тюрок являются: их тотем – волк, или волчица (этногенетический миф об Ашина) и их искусство в выплавке железа. Волк – это тоже медиатор: с одной стороны – проводник в мире мертвых (вспомним Серого Волка русских сказок и великолепный семиотический анализ их персонажей, выполненный В.Я. Проппом [14]), с другой – кöк бöрÿ – Синий, Небесный волк тюрков. Но, как известно, Небо – это место пребывания еще не рожденных и ушедших в посмертие душ – у тюрков так же, как и у большинства других народов мира.

Суперэтнос древних тюрков (или тукю, тугю – название тюрков по древним летописным источникам) достиг своего могущества благодаря искусству плавильщиков и богатейшим полиметаллическим залежам Алтая.  Тюркский суперэтнос начинает складываться на основе смешения различных родов после падения в 439 г. государства Пинлян на юге от пустыни Гоби. Откочевав на север, на южные склоны Монгольского Алтая, предки тукю приняли это самоназвание, попав под господство монголоязычных жужаней. Одним из основных занятий тукю была добыча и выплавка железа, изделиями из которых они и платили дань жужанам (так, жужанский хан называл предводителя тукю своим «плавильщиком» [17, С.12]. Судя по исследованиям археологов, добыча железа тюрками осуществлялась сыродутным способом и, по утверждению Л.Н. Гумилева,  содержало до 99,45 % чистого металла [3, С. 66]. Качество кричного железа даже теперь считается выше доменного. Способствовали этому и особенности алтайских руд. Древние металлурги выделяли различные месторождения, дающие руду для твердого либо, наоборот, мягкого и ковкого металла.

В подчинении у жужан также находились и племена теле, кочевавшие на территории Тувы, Алтая и Монголии, предки таких будущих крупных родо-племенных объединений как телеуты, телесы и теленгиты. О значительном территориальном распространении клана племен теле свидетельствует большое количество гидронимов: река Теле, впадающая в озеро Упса-нор в Монголии, в горах Алатау – река Деле, Телецкое озеро в Горном Алтае, озеро Теле-Коль в Казахстане и др.; а о политическом влиянии говорит тот факт, что после  распада первого тюркского каганата в восточной части  Центральной Азии по северной стороне пустыни Гоби возник каганат теле.

В результате объединения племен тукю и теле и вооружения их железным оружием и металлическими доспехами, которые производили тукю образовалась мощная армия, оказавшаяся способной наголову разбить жужаней зимой 552 года. С уничтожением господства в центрально-азиатских степях жужаньских ханов возникла новая кочевая держава – Первый тюркский каганат, ставший первой евразийской империей (552 – 604 гг. н.э.).

На примере урочища Нижний Соору в верховьях Каракольской долины мы можем наблюдать процесс выстраивания культурного ландшафта сакрального центра на основе древнего культа кузнецов – медиаторов и посредников между мирами людей, богов и демонов. Территория Каракольской долины – осевая для коренной культуры, т.к. ее венчает вершина горы «Уч Энмек», почитаемой коренным населением как пуповина планеты Земля, соединяющая ее с материнским лоном Космоса. Вероятно, поэтому здесь сконцентрировано около 5 000 сакральных объектов, датируемых от афанасьевской культуры до этнографического времени. И этот архетип «оси мироздания» задает территории качества палимпсеста, «нанизывающего» на заданную ось вариации смыслов вновь приходящих и «оседающих» на территории народов, органично воспринимающих существующий семиотический компонент топоса, наслаивая собственные семиотические аспекты на уже заданный концепт.

*  Статья основана на материалах монографии Жерносенко И.А. Сакральные центры Алтая: На перекрестке времен и смыслов [Монография] // И.А. Жерносенко. – Барнаул: ШЭД «Тенгри», 2016 г. – 445 с.: илл.

Жерносенко И. А.
Россия, г. Барнаул
irina.jernosenko@gmail.com

Литература

1. Байбурин А.К.  Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993. – 240 с.
2. Галданова Г.Р.  Доламаистические верования бурят / Г.Р. Галданова. — Новосибирск: Наука. Сибир. отделение, 1987. – 116 с.
3. Гумилев Л. Н.   Древние тюрки. – М., 1993а. – 526 с.
4. Дмитриев А.Н., Шитов А.В.  О геофизических характеристиках курганных комплексов Горного Алтая. [Электронный ресурс] // URL: http://www.pulse.webservis.ru/Science/Tumuli/ BGeo/index.html (Дата обращения: 02.08.2008)
5. Жерносенко И. А. Сакральные центры Алтая: На перекрестке времен и смыслов [Монография] // И.А. Жерносенко. – Барнаул: ШЭД «Тенгри», 2016 г. – 445 с.: илл.
6. Жерносенко И.А., Батурина М. М., Мамыев Д. И., Батурина А. Д.  Исследование методом газоразрядной визуализации воздействия священных объектов Каракольской долины на человека. // Мир науки, культуры, образования, № 5 (36), 2012. – С. 304-306.
7. Иванов В.В.  Кузнец // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах. Изд-е 2. / Гл. ред. С.А. Токарев. – М.: Советская энциклопедия, 1988. (Т.1 – 654 с.); Т.2 – 712 с. – С. 21-22.
8. Культуротворческие школы Каракольской долины: Поиск. Эксперимент. Опыт. / Науч. ред. И.А. Жерносенко. – Барнаул: Мастер-Принт, 2006. – 154 с. с ил.
9. Лотман Ю.М.  Семиосфера. — С.-Петербург: «Искусство – СПБ», 2000. – 704 с.
10. Михайлов В.А.  Религиозная мифология. – Улан-Удэ: Соел, 1996 – 110 с.
11. Молчанова О.Т.  Топонимический словарь Горного Алтая. / под ред. А.Т. Тыбыковой – Горно-Алтайское отделение Алтайского книжного издательства, 1979. – 397 с.
12. Потанин Г.Н.  Сага о Соломоне. Восточные материалы к вопросу о происхождении саги. – Томск, 1912. – 186 с.
13. Потанин Г.Н.  Ерке. Культ сына неба в северной Азии. Материалы к турко-монгольской мифологии – Томск, 1916. – 129с.
14. Пропп В.Я.  Исторические корни волшебной сказки. – Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1986. – 368 с.
15. Рерих Н.К.  Алтай – Гималаи. Рига: Виеда, 1992а. – 336 с.
16. Рерих Н.К.  Сердце Азии. Рига, 1992. – 225 с.
17. Суразаков А.С.  Предания старины глубокой. – Горно-Алтайское отделение Алтайского книжного издательства, 1985. – 80 с.
18. Хайнади 3.  Архетипический топос // Литература. – 2004. – №29. – С. 7 – 13.
19. Цыб С.В.  Афанасьевская культура Алтая.//Дисс. канд. истор. н. –Новосибирск, 1983–229 с.