Современные ценностные ориентиры и понимание Тенгри

Номадический феномен тенгри евразийского трансцендентного мира присутствует как историческая реальность, восходящая своими корнями вглубь тысячелетий: к V – I тысячелетиям д. н.э. И этот метафизический факт онтологии определяют, как открытое мировоззренческое основание бытия тюркских народов [1] и религию. И эпистемологических сомнений в достоверности этих реконструкций сегодня уже не предлагают. Но нарастает исследовательский
междисциплинарный тренд всего конгломерата тенгрианских представлений. В этой связи следует подчеркнуть, что философская рефлексия выделяет в истории состояние осевого времени [2] как смену мифологических воззрений человека рациональным мышлением в VIII – II веке до нашей эры. Так, возникает строгое разделение (или противопоставление) бытия от инобытия, в котором становление такого устойчивого осознания своего мира человеком как религия, ее консолидирующей силы единения предпосылает цивилизационную организацию мирового пространства. В науке этот системообразующий параметр выделяет только семь цивилизаций [3]. Но религия – исторически первый вид отчуждения самости человека от себя самого и представляет превращение человеческой деятельности и ее продуктов в силы, господствующие над ним. Отсюда рождаются посредническая организация и регулирующие силовые инструментарии (отречение, анафема и т.д.) этой целостной дисциплинарной системы социальных потребностей.

Историческое время евразийского кочевого мира и его культура охватывает около 3,5 тысячелетий: с VIII века до нашей эры и до сих пор. Историографический методологический подход отдельно выделяет с III в. до н.э. кочевую цивилизацию: утверждая существование ее военно-демократической государственной организованности; реконструируя доисламскую и добуддистскую религию тенгрианство; определяя коллективную форму собственности, обусловленную способом хозяйствования как скотоводство; подчеркивая свободный труд и коллективистскую структуру общества и его родоплеменную целостность; описывая соответствующий менталитет коллективизма и уравнительные принципы социальной справедливости. Отсюда в номадическом мире отсутствует традиционное редукционисткое понимание формационных рамок исторического развития. Иное цивилизационное понимание научной рациональностью таких категорий как труд и свобода обосновывает отчуждение и утверждает капитализацию труда, обеспечивает несвободное бытие пролетария и маргинала. Но встречаются не строгое толкование кочевого мира как застывшего (у А.Тойнби) и первобытнообщинного строя (в историческом материализме). Конструктивное основание сущности кочевого мира как кочевой цивилизации эксплицирует междисциплинарная концепция этногенеза Л.Н. Гумилева [4].

И сегодня феномен тенгри : мировоззрение, мироощущение, мировосприятие и мировидение современника, научные взгляды и теории ученых, философское обобщение и научное понимание многих исследователей занимают актуальное проблематическое когнитивное поле, так как самоидентификация современных народов суверенных постсоветских государств вызывает их обращение к глубинным социокультурным основаниям своего традиционного общества, к духовно-историческим истокам самосознания человека, к фундаментальным антропологическим константам. Это оправданный поиск подлинного бытия. Внутренний мир – самосохранение истинных ценностей жизни, самобытность духовной культуры, динамичный и устойчивый менталитет – номада испытывает существенные сдвиги. Так, впервые в последнем столетии постсоветское интеллектуальное кыргызское пространство открыто дискуссирует исконно свои философемы: онтические ипостаси духа: духовное бытие – руханий дунуйө – кыргыза, дух воина и дух Манаса – канонический идеал кыргыза, дух – арбак как дух предков или кумулированное наследие, скрытое знание и социальная память народа; категорический императив – адамкерчилик или метафизическое долженствование человеческой самости; когнитивное понимание социального фрейма или кыргызчылык; онтологическое начало – кут или изначальная жизненная сила; гносеологическая априорная логика – куттуу билим, транслированную средневековым мыслителем Жусупом Баласагыном на древнеуйгурском языке как «Кутадгу билик» или благодатное знание и как кут билим или истинное разумное знание; присутствие осознанного тенгри – трансцендентального сущего в интерактивном единстве природы – общества – человеческого духа.

Современный научно-исследовательский интерес к этому феномену выделяет самоопределение и самоосознание или самоидентификацию номада как одного из подлинных архетипов мышления и культуры человека [5]. На этом глубинном ментальном уровне присутствуют его онтологические и смысловые структуры, ценностные константы, социокультурные абсолюты. Отсюда этот архетип через понимание номадического пласта человеческого знания определяют как предмет философии сознания, когнитологии и экзистенциализма. Реальность тенгри как архетип мышления есть сущностная космоонтологическая прамысль кыргыза. Теоретическая онтология исходит из ее понимания сущего, определенного разумом как умопостигаемая сущность (эссенция) в существовании (экзистенции) как бытие, т.е. сущее осуществляет бытие. Тогда тенгри есть возвышенное, небесное, абсолютное или истинное, паритетное бытие всего сущего в равнозначности, равноположенности и равноосновательности чего-то чему-то или кого-то кому-то. Эта релятивистская концептуальность кыргызской мысли предпосылает человека в равнозначности, равноположенности и равноосновательности своему миру как его антропность и как базисную линию универсума. Но ценностная смысловая константа тенг как равно есть соизмеримость, высшая степень когерентности и единения мира как осность, духовное единоналичие и единство. [5]. Тенгрианский архетип мышления предписывает гармонию цельного человекомира или человекоразмерный космоцентрический миропорядок. Тогда такой абстрактно-фундаментальный подход в этом единении тенгри выделяет фундаментальным «взаимодействие, взаимоосновоположенность, взаимоосновность, взаимодополнение, взаимополагание между…». [6]. В эпистемологии синергетическое видение утверждает, что взаимодействие определяется порядком, являющимся операциональным критерием открытости. И в этом есть качественная определенность миропорядка тенг как равно. А космогоническая категория хаос содержит иной порядок взаимодействия. Отсюда абсолют тенг как равно представляет соотносимость и соизмеримость мира и человека, и есть мера и измерение объективной реальности номадов. Поэтому теологическое понимание теистской (божественной) сущности Көк Теңир – Великого Тенгри представляет равновесие, гармонию между ним и человеком и существует при условии взаимопонимания и единения без посредничества и демаркации. Такой миропорядок носит самоорганизующееся креативное начало и требует добровольного признания, коллективную волю и выбор. Он связан с идеей свободы и понимается как идеальное (как оптимальное) состояние взаимодействия природы – общества – человеческого духа.

Когнитологическое открытие регулятивной роли веры и воли вызывает институализацию божественного или религию как базиса социальной детерминации человека. Оно принадлежит, прежде всего, западной культуре и продолжается в генерировании доминантного концептуализированного религиозного сознания, утверждающего господство и власть бога. Именно такой социальный институт религии обосновывает государственную власть как земную силу божественной воли. Отсюда рационалистическому социальному управлению, опирающемуся на разум и логику, предлагается альтернативная эффективная социально-психологическая технология манипулирования сознанием, представляющая операциональный суггестивный механизм (страх, любовь и т.д.). В номадической культуре общественных отношений эта роль вследствие натуралистического единого Көк Теңир (Бога) не принимает такой поляризации авторитарного властного господствующего бога, т.е. тенгри как религиозная вера не политизируется. Другой оппозиционной силой зарождению тенгрианской теократии являются наличная военная демократия (милитократия) номадов и их стабильный менталитет воина или воинствующий дух свободного. Концепция тенг как равно отрицает любое политическое, юридическое, теологическое определения и возможность теократии. И тогда открытый тенгриан против формализации и нормирования божественного. Отсюда Көк Теңир находится не вне его мира, не над ним, а есть присутствующий во всем цельном природном, в нем, в его человекомире, есть его экзистенция. И его собственное существование есть экзистенциальные проявления (как сны, переживание, надежда, любовь, благополучие и т.д.), а все материальные блага выступают только условием. И в этом смысле становление системных религиозных представлений и источниковое материлизованное формирование трех мировых религий с их необходимым институтом церковной организации отклоняет матричную природу тенгрианства как веры в цивилизованном мире. В классическом религиоведении особо выделяют приоритетной и негативной формой религиозного культа тенгрианства жертвоприношение как психологическую потребность номада-варвара. Но в этом акте содержится приближение к канону божественного, дарящего, творящего благо или изначальному кут. В этом предписании бытийствует социальный фактор взаимопомощи рационального номадизма в различных катаклизмах: он содержит поддержку неимущих, солидарность, общинное единение и коллективное противостояние и обращение (просьбу дождя, солнца, урожая, здоровья и т.д.). Непосредственное и неограниченное общение номада и Көк Теңир в свободной вопрошающей беседе не предполагает контакта в молитве, в каноническом тексте намаза и исповеди. В такой коммуникативном альянсе номад со-осмысливает взаимоотношение с миром, интерпретирует и выводит свою истину. При этом широко распространено обращение-собеседование с природой как одухотворенному сотоварищу, равному потенциальному источнику энергии, мудрости, благодати, мощи, силы или стихии, началу, константе бытия. Это, прежде всего, вечные: земля, горы, ледники, скалы, камень; вода, река как чистое изменение – Аккан суу; огонь или от – стихия очищения, демаркирующее, созидающее начало и воздух – аба (аба ырайи – дословно как настроение или состояние воздуха) есть дышащее (витальное) основание жизни. Земля, вода, огонь, воздух, как известно, – реликты античной мысли. В тенгрианском архетипе культуры глубоко коренится неявное знание в форме суеверий, предрассудков, предчувствий, содержащее предпосылочную, предлогическую и психическую природу. Рациональное и методологически обоснование, выверенное аналитической философией и феноменологической рефлексией, предлагает понимание этих форм скрытого знания как единство чувственного и рационального или предсуждение. Когнитология поясняет предрассудок как предваряющее рассудочное или недостаточность и допущение рационального обоснования, а предчувствие – соответственно чувственное восприятие, т.е. как имеющие глубинное бессознательное начало. Отсюда у номада жизненная необходимость в ненавязчивом и не исключающем знании, имеющем характер становящейся, примеряющейся, оценочной и вариативной определенности в кочевом менталитете, т.е. в его коммуникативном понимании мира [7] или в индивидуалистическом уразумении как следствии познавательных, нравственно-практических, социально-исторических аспектов человеческого взаимодействия или понимание.

Аналитическое измерение миграционного ускоряющегося тренда постсоветского Кыргызстана выделяют именно такие ценностные ориентиры. В номадической кыргызской истории миграционные явления известны как собственный выбор и альтернативное решение многих дестабилизаций [8]. И самосохранение кыргызского народа, его самоидентификация в хаосе техногенной цивилизации опираются сегодня на самобытный кочевой образ жизни, накопленную народную мудрость и собственный эмпирический опыт, т.е. на прямое реликтовое наследие исторического, этнического, хозяйственного, духовно-культурного богатства номадов-кыргызов. В философии выделяют идею кочевой цивилизации как инновационный социальный концепт будущего миропорядка [9]. Неономадизм уже представляет глобализационные реалии существования мигрантов-кыргызов. В мировом ренессансе кочевого образа жизни они твердо удерживают свою законную экзистенциальную нишу: в потоке трудовой внешней миграции республики сегодня находится каждый четвертый [10]. Основание его такого социального статуса (способа как гастарбайтер) определяют потребностью сервизной макроэкономики в дешевой рабочей силе и позицируют мигранта как трудовой ресурс. И направление потока – строгий градиент. Но изначальная сила и смысловая мотивация жизни трудового мигранта – это стабильный заработок как условие существование благодаря работе по найму. И статус, и позиция – это эффективные временные конструкты этого наемника. Их проявление сегодня он определяет в когнитивном понимании концепции тенг как равно. Из своего миропонимания всего сущего как тенгри он рационально выбирает эти условия существования. Однако интегрированная научная формализация обобщает их в психологический термин: толерантность в назначении терпимости. Но когнитивистская позиция и архетипические компоненты культуры трудового мигранта-номада предлагают основной смысл понимания тенг как равно как согласованность, конвенциальный выбор каждого и смысловую консолидирующую значимость ценности равного свободного труда как сглаживающей уравнительной силы и справедливой мироупорядоченности живущего своим трудом трудящегося человека.

Алиева К. М.,
Россия, г. Москва
alievakm@mail.ru

Источники и литература:

1.  Аюпов Н.Г. Тенгрианство как открытое мировоззрение / Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. МОН Республики Казахстан. Алматы: КНПУ имени Абая, 2004. С. 24.

2.  Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. С. 32-50

3.  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка. URL: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/2007/2498. См. также: Huntington S.P. The Clash of Civilizations and the Remaking of the World Order. N.Y., Simon & Schuster, 1996. URL: file:///C:/Users/Home/Downloads/5907.htm

4.  Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. М.: Ди-Дик, 1993. 640 с.

5.  Алиева К.М., Тишин А. И. Эгембердиев Т.М. Философско-синергетическое исследование тенгрианства: от прошлого кыргызов к настоящему // Sosyal BILIMLER DERGISI Manas Universitesi. Biskek, 2006. Sayi: 15. B. 223–234.

6.  Алиева К.М. Философско-синергетическое видение оснований тенгрианства // Тенгрианство и эпическое наследие народов Евразии: истоки и современность. Материалы IV международной научно-практической конференции. Улан-Батор, Монголия, 2013. С. 72–77.

7.  Хабермас. Ю. Теория коммуникативного действия (Фрагменты) / Пер. с нем. А.Б. Рахманова // Личность. Культура. Общество: журнал. 2004, № 1(21). С. 303–312. См. также: Habermas J. Theorie des kommunikativen handelns. Bd. 1–2. Frankfurt am Main, 1981.

8.  Алиева К.М. Парадоксы, смысл и истоки кыргызского бунта //Вестник КГУ им. Бишкек: КГУ им. И. Арабаева, 2011. № 4. С. 130–137.

9.  Выступление член-корр. НАН КР, доктора философских наук А.А. Брудного на Втором международном конгрессе «Роль и место тюркской цивилизации среди цивилизаций мира». Бишкек, 4-6 октября 2004.

10.  Миграционная политика Кыргызской Республики. Бишкек, 2012. URL: http://www.docme.ru/doc/794420/migracionnaya-politika-kyrgyzskoj-respubliki (дата обращения 15.04.2015).