Власть – неотъемлемая часть исторической сущности истории тюркских народов и государств. В историческом процессе власть каганов у тюрков являлась основополагающим условием существования не только государства, но и самих народов. Это подтверждается памятниками тюркской письменности периода расцвета тюркской государственности. В надписях посвященных Капаган-кагану, Кюльтегину и Тонъюкуку – четко указывается значимость кагана в условиях борьбы за гегемонию в Центральной Азии. То же самое мы можем отметить в так называемом «плаче» по кагану енисейских кыргызов Барсбеку. Власть подтверждала свою государственно-образующую роль как сакральным статусом (через религиозные институты верховного жречества), так воинской доблестью на поле сражений раннего средневековья.
Великий Тюркский каганат зародившись в середине 6 века оказался самым сильным и могущественным государством Евразии в том веке. Его основатель Бумын-каган стал зачинателем династии Ашина. Его сакральный статус был настолько высок, то поздние каганы всячески это подчеркивали. Его составной частью в продолжение данного культа становится культ Эль-хана Бумына, который так же «вырос» из культа ашиноидов. Данный культ целиком и полностью был понятен и связан только с древнетюркской государственностью.
Исследователи соотносят его с этнической первоосновой ашинаидов и считают внеэтничным к основной массе тюрков культом. Культ рода Ашина имеет морфологическую связь с обыденным, можно сказать, с тривиальным культом предков, характерным для древнего пласта любого общества (1). Однако, с изменением роли и места отдельно взятого рода Ашина, данный культ в этом объекте гипертрофированно преломляется, превратившись в «царский» культ с оттенком политических церемоний и ритуалов. Основные контактные точки этого культа заключались в почитании личности кагана, пещеры предков и в почитании волка.
Но уже в конце века могущественная тюркская держава дробится на две части, но при этом каганы как Западного, так и Восточного каганатов сохраняют за собой сакральную титулатуру. Личные имена в китайских источниках продолжают фиксироваться родовым именем «Ашина», а корпусная титулатура заключает в себе наследные имена (Эль, Ышбара, Бури) (1). Суть сохранения данных титулов по нашему мнению – есть сохранение легитимности правителя в двух раннее указанных ветвях власти кагана над элем (народом). Без несения сакральных титулов или при изменении их каган терял сущность своей власти «кут» – даруемый свыше.
После падения каганата восточных тюрков в начале 7 века и временном подчинении его Китаю, марионеточные правители также несли титулы напрямую связанные с родом Ашина. Китайские императоры не смели нарушить уже заведенную традицию, при этом играли на чувствах тюрков, стремясь переподчинить их сакральность напрямую себе. Китайские императоры именовались «отцами» тюркских каганов того периода – фактически присвоив себе сакральную культуру перехода власти «Тенгри-каган-эль» (2).
Вскоре тюрки после нескольких неудачных восстаний восстанавливают свою государственность на востоке Великой Степи. Во главе воссозданного государства встает Кутлуг каган. В его титуле и имени сочеталось как сакральная титулатура рода Ашина, так и тенгрианская основа «кут». Таким образом он стремился высвободить и восстановить сакральную титулатуру тюрков времен величия каганата. В это же время происходит воссоединение двух ветвей каганских родов тюрков Ашина и Ашидэ. Присоединение к ополчению Кутлуг-чора влиятельного лидера ашидэ, Тоньюкука (кит. Ашидэ Юаньчжень), знаменовало собой качественно новый этап в развитии тюркского возрождения. В летописи сообщается: «Гудолу был очень обрадован, что он (Юаньчжень) перешел на его сторону, назначил его абодаганем и передал в его полное ведение все военные дела» (1). Тоньюкук стал советником кагана. Во время интронизации Кутлуг-чор был наречен тронным именем Эльтериш-каган, а его супруга получила имя Эльбильге-катун.
После смерти ему наследует его младший брат Бег-чор (кит. Мочжо; после интронизации получил имя Капаган-каган). В описании интронизации Бег-чора скрытно отмечается эпизод борьбы двух начал в престолонаследовании. Судя по общему тону документов, Кутлугу должен был наследовать его сын, что означало бы внедрение патриархального порядка наследования по прямой нисходящей линии «отец-сын». Но престол был занят Бег-чором, младшим братом Кутлуга, что вполне соответствовало традиционному порядку наследования по коллатеральному принципу, однако было объявлено о похищении престола и о том, что Бег-чор «сам назвался каганом»2. Источники скрывают от нас очень активную политическую и родовую борьбу происходившую в каганате в то время. Попытка изменить престолонаследие чуть не обернулась катастрофой – в момент обретения величия тюркские каганы были вынуждены потратить время на восстановление легитимности власти и ее сакрального статуса. Наступил период укрепления Второго Восточного тюркского каганата (693-716 гг.). В этот момент истории восточные тюрки столкнулись с окрепшими народами енисейских кыргызов и тюргешей. Их титулатура совпадала с тюркской. Стоит отметить момент столкновения – сразу три народа, исповедующих приблизительно одинаковую религию и несущие в себе сакральность некогда единого каганата вступили в борьбу за гегемонию во всей Центральной Азии. Кыргызский ажо Барсбек встал во главе триединого союза кыргызов, тюргешей и тибетцев. Сам Барсбек на начало 8 века принимает титул Ынанчу Алп Бильге Каган. Таким образом правитель енисейских кыргызов счел нужным совместить сразу четыре титула – собственно титул каган, затем принял имя «бильге» (мудрый,знающий путь), оставив при этом енисейско-кыргызскую титулатуру «алп». Восточно тюркские каганы не имели таких титулов кроме самого наследника престола Бильге кагана. Тем самым Барсбек бросил вызов кагану восточных тюрков. На тот момент правил Капаган каган, но главнейшую роль в каганате играл Кюльтегин – хоть сакральный статус его титула был слаб (лишь передаваемый по наследству титул тегин) – он оставил после себя грандиозные подвиги во славу своего народа. В это же время тюргеши в Средней Азии также стали обосновывать свою преемственность на права каганата. После того как были перебиты наследники рода Ашина в конце 7 века, тюргеши усиленно стали выдвигать своих ставленников на власть. Они владели важнейшей ветвью Великого Шелкового пути и по праву считали себя преемниками каганов. Но при этом правители тюргешей почтительно не назывались каганами, отлично понимая что сил удержать этот титул у них нет. Они довольствовались титулами «джабгу» (наместник) которые переходили как наследственные и сакральные. Умудренные опытом борьбы в Средней Азии тюргеши вступив в союз с Барсбеком признали его высокий титул и роль главного лидера в союзе. Барсбек поступил мудро и расчетливо – тюргеши с запада, тибетцы с юга и енисейские кыргызы с севера вполне могли разгромить восточных тюрков. Но Кюльтегин решил опередить кыргызского кагана – он стал громить противников поодиночке. Китай остался в стороне от распрей соседей, приняв политику «мудрой обезьяны» как учили мудрецы даосы.
Кюльтегин за короткое время разбил тюргешей и тибетцев, а затем зимой 711 года, воспользовавшись помощью предателя из племен азов, пробился в тыл енисейским кыргызам и напал на них в грандиозной битве при Черни Сунга. Барсбек погиб, а наследник престола восточных тюрков принял в 716 году его титул Бильге. Борьба шла не только на воинском уровне – сакральные титулы требовали себе подтверждения, поскольку по неписанным законам Степи – каган единственнен. Но и восточные тюрки исчерпали себя в борьбе с кыргызами – уже через 20 лет они настолько ослабли что правители перестали быть вершителями, а стали вновь марионетками Китая. После смерти великих правителей Тонъюкука и Кюльтегина, а затем смерти Бильге кагана пришел черед распрей и раздоров, законившихся воцарением в Центральной Азии государства уйгуров. В это же время тюргеши подняли на время собственного кагана – Сулук Чабыш Чора. Как известно – тюргеши не принимали высшей тюркской титулатуры – но каган Сулук был исключением. Он добил остатки западных тюрков (марионеток Китая в Средней Азии) (1), а затем поставил себя каганом всех тюрков Средней Азии, обьединив на время разнородные племена. Его борьба против арабов и Китая осталась в памяти источников как арабско-персидского, так и китайского происхождения. Китайцы все же именовали его в транскрипции (кит. упр. 蘇祿, пиньинь: sulu, палл.: Сулу, буквально: «lang-kk») «каган Сулук» стал на некоторое время препятствием для столкновения двух сил – арабов и китайцев. Его независимое государство при сохранении титула каган могло бы просуществовать и дольше, но вновь распри между двумя родами погубили наследие кагана. Его наследники довольствовались титулом «тархан» что являлось по сути небольшим княжеским титулом. Пришедшие после тюргешей карлуки сохранили тутл «ябгу», «джабгу» как наследственный и наделенный сакральностью, но при этом их раздробленность не давала возможности им достичь успеха в создании целостного государства.
После Таласской битвы 751 года Итак к середине 8 века титул каган уже не мог быть присвоен никем из тюркских или родственных им племен. Уйгурские правители рода Яглакар успешно расправились с союзными им басмылами, а затем стали править в основной части Центральной Азии. Титулатура уйгурских правителей также основывалась на тюркском корне: первый правитель носил имя Кутлуг – что явно было связано с победой над ослабевшими восточными тюрками, но уже через несколько десятков лет прослеживается борьба с усиливавшимися енисейскими кыргызами – уйгурские правители стали присваивать себе титулы «ачо», при этом добавляя по китайским летописям наименование «кэхань» как правители тюрков (1).
Повлияла и смена религии – по Великому Шелковому пути к уйгурам проникли проповедники манихейства, которые следуя заветам своей религии стали оказывать сильное влияние на власть правителей рода Яглакар, вплоть до установления очередности правления (1).
В конечном итоге религиозные и племенные распри, а также резкая смена климата привели к упадку уйгурского государства, а на смену ему пришло установившееся после 840 года Кыргызское Великодержавие. Енисейские кыргызы умело воспользовались распрями внутри уйгуров и удачно выбрали момент восстания против длани правителей, облагавших их данью с 744 года. В течении 20 лет шла война в результате которой енисейские кыргызы стали владыками Центральной Азии. В китайских летописях начинают указываться кыргызские послы от кыргызского кагана как равному китайскому императору (2).
К сожалению, в этот момент прерывается цепочка летописей китайских источников, а арабские источники были более заняты борьбой в халифате. Имена кыргызских каганов еще предстоит выяснить как археологии так и источниковедению.
Насколько нам позволяет современная историография они также были составлены из тюркских и кыргызских титулатур, при этом манихейство среди енисейских кыргызов не укрепилось. В это же время в Средней Азии карлукские джабгу приняли ислам, и в результате столкновений с более укрепленными государством Саманидов у них начался переход в более прогрессивную составляющую государства (1).
Карлукская государственность не пала – она модефицировалась. От карлукского государства (соединения племен) получило своё происхождение династия Караханидов, поскольку титулы «арслан-джабгу» «богра-тегин» пошли впрямую от карлуков (2). При этом многие должности (ябгу, шады, тутуки) также являлись наследными – при этом не было стремления изменить данную систему что в итоге привело к ситуации эпохи трасформации Карлукской державы и прямому столкновению тюрков с исламским миром. В то же время нельзя отрицать опыт, который приобрели кочевники тюрки во взаимоотношениях с оседлыми народами – именно это сыграло важную роль в эпоху Караханидской державы, когда тюркская схема власти оказалась в симбиозе со схемой исламской государственности. Это дает понять очень важный аспект кочевниковедения – историческая наука часто подходит к образованию государств и смыслу власти однобоко, со стороны евроцентристской историософии, в то же время, забывая учитывать местную специфику. Например, концепция государства М. Вебера основана на примере Европы и Китая, а термин «вождество» разработан на основе исследований оседлых народов (1). Отсюда попытки соотнести теорию кочевого государства и социально-экономического развития с теориями развития оседлых государств и обществ, различные концепции которых предполагают наличие классов, институтов управления, монополии на применение легитимного насилия. Однако, лучше принимать теорию седентаризма – взаимного общения кочевых и оседлых народов, сподвигшего на появление у кочевников тюрков новой форм государственной власти, основанной на осевой культуре – исламе. Здесь мы отмечаем что исламская государственность предоставляла тюркам возможность исправить недостатки тенгрианства как государственной религии не имевшей отбора на должности, как это было отмечено выше, при этом сохраняя важнейший сакральный аспект власти – проистечение ее от высших сил. Власть в исламской ее трактовке также была от бога, и всякое покусительство на нее, как и в тенгрианстве, несло кару на совершившего выступление против властителя. Но если в тенгрианстве сакральность сочетала в себе понятие кут и тенгриансоке мировоззрение, то в исламе она становилась единой, поскольку в Коране были уточнены все аспекты происхождения власти – она не могла быть от иных сил, кроме как от Аллаха.
Халиф рассматривался как представитель бога на земле, посредством которого обеспечивался порядок и функционирование государства. Все эпитеты, с которыми официально обращались к халифам, выражали эту идею. Например, Хилал Ас-Саби упоминал о том, что при написании официального письма к аббасидскому халифу необходимо было помянуть халифа следующими титулами: «Господину нашему и повелителю; имаму, эмиру верующих». А затем продолжить: «Да продлит Аллах его жизнь, величие, да содействует ему, да защитит и упрочит его, да возвысит его, сделает могущественным, укрепит его власть и совершенство, да возвысит его слово, утвердит его господство, да охранит его династию, и поддержит его знамена» (1). Особенностью монархии является наследственная передача власти. Этим самым бог, как считалось с древнейших времен, продолжал свой союз с царями. Этот принцип характерен как политеистическим, так и монотеистическим теократическим монархиям. В исламе этот принцип твердо установился с началом правления Омейядов и его придерживались постоянно и всегда. Халифат под влиянием древних наслоений со временем трансформировался в теократическую монархию, с исламской сакральностью, а ранний феодализм повлиял на выдачу сопредельным эмирам и султанам различных титулов от самого халифа. Халиф сам был означен как глава всех мусульман, а правители исламских государств несли титулы которые создавали сакральный статус их владельцев, при этом в случае с Караханидами у них также значилась наравне с исламской тюркская титулатура. В заключение стоит отметить, что сакральность титулов у тюрков в раннем средневековье всегда являлась основной составляющей их власти, легитимным и легализующим моментом в процессе генезиса государств и народов, населявших Центральную Азию в ту эпоху.
Фукалов И.А.
Кыргызстан, Бишкек,
fukalov1988@mail.ru
Источники и литература:
- Бартольд В.В. Киргизы. Исторический очерк // Соч., Т. II. Ч.1. М.: Наука. 1963.112 с.
- Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. 850 с.
- Виденгрен Гео. Мани и манихейство. Пер. с нем. Иванова С. В. СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001.218 с.
- Гумилев Л.Н. Орды и племена у древних тюрок и уйгуров // Материалы по этнографии ВГО. Вып. 1. Л. 1961.79 с.
- Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М. 2003.360 с.
- Дашковский, П.К. Проблемы изучения социальной организации пазырыкцев Горного Алтая / П.К. Дашковский // Пятые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. – Омск, 2000.180 с.
- Зуев Ю.А. Создание Тюргешского каганата: история и традиция // Эволюция государственности Казахстана. Алматы. 1996.158 с.
- Камалов А.К. Древние уйгуры VIII – IX вв.,Спб. 2001.216 с.
- Кляшторный С.Г. 1985а. Генеалогия и хронология западнотюркских и тюргешских каганов VI – VIII вв. // Из истории дореволюционного Киргизстана. Фрунзе: Илим. 45 с.
- Кляшторный С.Г. Каган, беги и народ в памятниках тюркской рунической письменности // Ученые записки ЛГУ. Вып. 25(9). Л. 1984.61 с.
- Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев А.М., Усманова Н.С. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири: Человек. Общество. Новосибирск, 1989. 250 с.
- Степанянц И.Т. Мусульманские концепции в философии и политике. М., 1982.162 с. Lui Mau-tsai. Die chinesischen Nachrichten zur Geschichte der Ost-Turken (T`u-kue), Wiesbaden, 1958, Bd. 320
- Pritsak O. Karachanidische Streitfrage // Oriens. Vol. 3. N. 2. Leiden. 1950.92 р.