(Посвящается к 70- тию проф. В.Я. Бутанаева)

Ключевые слова: хакасы, народ саха, якуты, этнонимы, происхождение хакасов, якутов и кыргызов.

По ряду признаков хакасские сеоки (соок – букв. «кость») обладают общими признаками, составляя в антропологическом отношении известное единство, и среди тюркских народов отличаются мини­мальной монголоидностью. Но при всем этом А.И. Ярхо северных алтайцев и южных хакасов (сагайцев, бельтиров и отчасти кызыльцев) выделил в единый североалтайский (урало-алтайский) тип. От них отчетливо выделяются качинцы коротко-широкоголовостью, большой шириной скул и выступающим носом. Они сближаются с казахами и составляют южносибирский (алтайский) тип. А у койбалов преобладают черты центральноазиатского типа. Конечно, данная классификация А.И. Ярхо устарела, но идея деления народов Южной Сибири на три типа в основном остается. С этой точки зрения, якуты по антропологическим данным скорее близки к качинцам и койбалам, а по языковым, из современных тюркских, отмечается близость якутского языка с тувинским, североал­тайским языками и сагайским, бельтирским диалектами хакасского языка.

О связи предков якутов с тюркоязычной средой Минусинской котловины отмечали еще дореволюционные исследователи. Так, основываясь на фольклорных и языковых данных, участник Второй Камчатской экспедиции Я.И Линденау в 30-х годах XVIII в. писал, что якутский язык «совпадает с языком каштаров, которые живут в Красноярской области, с языком барабинцев…». Приводит название восьми древнеякутских родов, живших у оз. Байкал.  «Они также расселялись на степях… и имели дело с кыргызами…». По П. Кларку, у вилюйских якутов до середины XIX в. сохранялись предания о том, что в древности они кочевали в верховьях Енисея, затем около Байка­ла [1].

В советское время на хакасско-якутские связи обратил внимание проф. Н.Н. Козьмин. «Ближай­шие родичи якутов, – писал он, – это «сахалар» (сокы – выговаривается с резким гортанным звуком соккы – множественное число «сахалар») абакано-енисейского района». Сокы он относил к одному из многочисленных сеоков или племени. Абакано-июсские сокы разделялись на белых, черных, голубых сахалар. В XVIII в. сокы входили в состав т.н. Кубанова аймака. На северном Алтае племя кумандинцев делилось на два рода: со и кубан. На этой основе Н.Н.Козьмин сделал заключение, что «абаканские и алтайские сахалар входили в состав енисейско-алтайских кыргызских государственных образований» [2].

В материалах ВЛ. Приклонского записан один из ранних вариантов саги о легендарных прароди­телях якутов: «Омогой, татарин из племени саха, жена его Саара, ее брат Улуу-Хоро…» [3].

В.Я. Бутанаеву        удалось зафиксировать у хакасов одно интересное предание: «Род сартах произошел от женщины татарки (саат) и мужчины из рода соххы» [4]. Здесь обращает на себя внимание аналогия имен: якутское Саара и качинское саат и этнонимы саха и соххы.

У качинцев зафиксировано и другое предание, из которого следует, что сокы раньше жи­ли на Иртыше и в долине Енисея являются пришельцами. Кумандинцы и качинцы сеока сохы как отмечено выше, имели общих предков, именовавшихся куман (кубан). Они входили в состав средневековых команов-половцев кыпчаков. В их объединение входили и телеуты, кочевав­шие не только в приобских, но и прииртышских степях, прилегающих к Западному Алтаю [5].

В XVII в. енисейские кыргызы делились в основном на три улуса: Алтысарский, Есерский и Алтырский. Среди них главенствующую роль играл первый улус, занимавший территорию по верх­ним притокам р. Чулыма. В русских документах алтысарцы назывались иногда «киргисами». В сос­тав улуса входили роды: киргиз, сакалал, каштар (качинцы), аргын, басагалар и часть кызыльцев. Господствующим родом есерцев также были кыргызы, т.е. кыргызский род [6]. Такое же положение кыргызская группа занимала в Алтырском улусе. Таким образом, в XVII в. во всех хакасских улусах господствующее положение занимали кыргызские роды.

Кыргызы, как отмечалось выше, появились в Хакасско-Минусинской котловине на рубе­же двух эр и смешались с местными европеоидными племенами динлинов-тагарцев. В IX в. на севере владения государства кыргызов простирались до границ таежной зоны и вплоть до устья реки Ангара [7]. После нашествия монголов на Минусинской котловине число жителей резко сократилось и состояло из мелких разрозненных улусов. Но этноним «кыргыз» получил широкое распространение среди тюркоязычных народов Сибири. И в якутском фольклоре отразились какие-то древние связи с кыргызами (кыргыс сэриитэ «Кыргызская война»).

В исторических источниках VI-X вв., наравне с термином «кыргыз», появляется и другой этноним «хакас» для обозначения населения Минусинской котловины [8]. Н.Н.Козьмин и С.Е.Малов считали, что китайское хакас (хягя) является передачей местного слова «карагас». Придерживаясь объяснения Н.Г. Доможакова, Л.Р.Кызласов пришел к заключению, что «хакас» является нестяженной формой слова «хаас», которое является самоназванием одного из хакасских сеоков – качинцев (хаас=каш), отуреченных в древности самодийцев» [9].

По сообщению летописи Танской династии, термин «хакас» является искажением названия кыргызов уйгурами «ибо кыргызы были рыжеволосые, с румяными лицами и голубыми глазами» [10].  В «Тан хуйяо» по этому поводу приводятся следующие слова: «… хягя имеет значение «желтая голо­ва, красное лицо». Далее идет комментарий китайского летописца: «Видимо, уйгуры называют их так» [11]. Следовательно, термин «хакас» применялся древними уйгурами для обозначения народа, в облике которого преобладали черты северных европеоидов, каковыми в частности являлись динлины.

В этой связи интересно привести созвучное к «кягяс» якутское слово кугас «рыжий», «красноватый». В этимологическом плане с ним можно связать другое якутское слово куо «красивый», «красавица» (как приставка к именам разных эпических героинь); кроме того куо куйах «красивая кольчуга». С куо  Э.К. Пекарский связывал телеутское ко «прекрасный», «гармонический».  Имеется и бурятское слово коа  «светлокрасный с желтыми крапинками» [12]. Все это наводит на мысль, что предки этих народов некогда имели связи с представителями европеоидной расы, в частности, с пазырыкцами и динлинами-кягясами Южной Сибири.

У хакасов и якутов существовали этнонимы, производные от тюркского хан – кангаты и кангаласы. Кангатов XVIII в. Л.Р. Кызласов связывает с группой ханхас, встречаемой в «Сокровенном сказании» монголов [13]. Кангаты вошли в состав качинцев [14].  В этой связи интересно отметить наличие этнонимов, связанных с кан у шорцев (коны) и желтых уйгуров (конрат) [15]. Кроме того, в составе обоих народов отмечены и другие общие этнонимы: як. хоро, хак. хоорай; як.–хак. тумат,  аргын.

Приведенные хакасско-якутские этнонимистические связи предполагают и соответствующие параллели в области традиционной культуры этих народов.

По современным археологическим данным, тюркоязычные предки якутов появились на Средней Лене не позднее XIV в. Периоду XIV-XVI вв., во время которого произошло формирование якутской народности, соответствует позднесредневековая кулун-атахская культура. В число предметов, составляющих комплекс данной культуры, входят ножи двух типов, наконечники четырех разновид­ностей, общих для якутской и хакасской культур [16]. Соответствуют и некоторые термины, применяе­мые для обозначения нескольких видов стрел (например: як. кустук, хак. хосто, як. оноҕос, хак. соган) [17].  Пользовались луком ухчаа (хак.), ох саа (як.); чаачах (хак.), чаачар саа (як.). По своей конструкции боевые луки у них были трех-двухсоставными, с костяными накладками муус ухчаа (хак.), муос ох саа (як.). Концы таких луков загибались вверх. Такой лук у якутов еще назывался кураах саа, притом первое слово обозначало изгиб лука. Тетиву одинаково называли кирис, футляр для лука – общетюркским словом саадах.  Якутско-хакасские боевые стрелы преимущественно оперялись перьями орла или беркута, как это было принято у хунну. Хакасско-якутские доспехи куйах изготовлялись из мелких металлических пластинок, напоминающих рыбью чешую, а также из четырехугольных железных пластин (впрочем, как у многих родственных народов). Якутские крюч­ки для подвешивания колчанов, проявляют типологическую близость с курыканскими и аскизскими, датируемыми VIII-XII вв. [18].  А якутские шлемы дулага бэргэһэ входили в комплект вооружения кыргызов в X-XIV вв. Якутский кылыс «род сабли» имеет терминологическое созвучие с хакасским хылыс «сабля», «мечь». До недавнего времени северные хакасы-кызыльцы пользовались специальной пальмой для охоты на медведя, похожей на якутскую, и называли ее пугде [19]. Якутское иҥэһэ  «стре­мя»  также находит близкое созвучие с хакасским iзене. Якутские удила имеют обычно равные зве­нья. Но в материалах XVIII-XIX вв. редко встречаются удила с выраженными неравными звеньями. Похожие удила с ассимметричными звеньями зафиксированы в инвентаре последнего этапа аскизской культуры Минусинской котловины (XIII-XIV вв.) [20].

В традиционной одежде якутов и хакасов имеются много сходных параллелей. Они наблюдаются в общем покрое верхней одежды. Поверх шубы на ремне (як. кур, хак. хур) носили нож в деревянных или кожаных ножнах (як. кыыннаах быһах, хак. пычах кыны). Интересно то, что ворот хакасской шу­бы был чаще всего круглым, легко поднимающимся и назывался мойдрык  [21].  У якутов моойторук – это ошейник или боа из беличьих хвостов. Такие ошейники из лисьего меха были известны степным жителям. В.Я.Бутанаев обнаружил около десятка других параллелей в традиционной одежде этих народов (например: як. дьабака бэргэһэ, хак. чапых порик  «старинная женская шапка») [22].

Кожаная летняя обувь у хакасов и якутов с одинарной подошвой (як. уллуҥ, хак. улгун) без каблуков, с тупым носом и высокими голенищами, которые стягивались ремешками, имела единую основу. Стелькой к обуви служила у хакасов, кроме войлока, трава олен от. Якуты осенью заготовляли особую мягкую траву из рода осоки для подстилки в торбаза ɵлɵҥ от. Эти народы пользовались, как и все народы Саяно-Алтайского нагорья, кожаными фляжками для кумыса (як. mоhyop, хак. тозор) [23].

Из женских украшений общими являются проволочные серьги в виде знака вопроса (як. ытарҕа, хак. ызырга), браслеты, в том числе и берестяные браслеты.

Определенный интерес представляют амулеты с двумя конскими головами, какими пользовались и якуты, с которыми Я.И.Сунчугашев связывает образ двухглавого коня из хакасского эпоса [24].

В пище якутов и хакасов, как впрочем у всех скотоводческих народов, наиболее любимой и постоянной пищей является мясо домашних животных. Лучшими частями считаются ребра, грудин­ка (як. туɵс, хак. тос), лопатка (як. сарын, хак. чарын). Из внутренностей предпочитаются у лоша­ди толстая кишка (як., хак. харта). Изготовляют кровяную колбасу (як. хаан, хак. кан) [25]. Хакасское вяленое мясо называется уче ит, оно соответствует названию якутского шашлыка үчэһэ эт. Имеют­ся также следующие соответствия: хак. мун, як. мин «бульон»; хак. чорт, як. суорат «простокваша»; хак. эчигей, як. иэдьэгэй «творог»; хак. хаяк «масло», як. хайах  «сырое масло смешанное с водой и кислым молоком». Особым лакомством у этих народов считалась пенка (хак. ориме, як. үрүмэ); каша в масле называлась саламат; як. холобо, хак. холохпа «лепешка», «стряпня». Большинство этих наименований имеет общую алтайско-тувинскую терминологию, но без такого близкого совпадения.

Якутско-хакасские связи по жилищам показаны в специальной статье Ф.М.Зыкова. Так, у якутов тип избушки в виде двухскатного жилища am балаҕан сопоставляется с хакасским жилищем am иб. Основываясь на археологических материалах Михайловского поселения, автор сделал предполо­жение о том, что жилища многоугольного типа, появившиеся впервые у таштыкцев Южной Сибири, стали основой поздних хакасско-якутских многоугольных домов [26]. Это поселение обнаружено на берегу р. Кии, притока Чулымы и датируется III-V вв. [27].

Среди хакасских обрядовых праздников особое значение имел «тигыр тайих», проводимый в каждую весну в честь божества Кудая и девяти творцов. Судя по названию, этот религиозный празд­ник представлял собой поклонение Небу и проводился на высокой горе. В нем принимали участие только мужчины. Обрядовую часть проводил знаток обычаев, который берестяной ложкой приносил молочную жертву божествам, брызгая айран. Шаману запрещалось принимать участие в этих обря­дах. Существовало также отдельное моление горному духу – «таг тайих», проводимое под руководством шамана, одетого в женский головной убор. Основная обрядовая часть этого моления была связана с посвящением лошади определенным духам – «изых» [28]. .Якутский ысыах во многом напоминает эти празднества. При проведении обрядовой части ысыаха не разрешалось присутствие женщин и шамана. Жрец «үрүҥ ойуун», одетый в женскую шапку, специальной деревянной ложкой окроплял кумысом землю, костер, посвящаемую лошадь «ытык сылгы» в честь высших божеств-творцов во гла­ве с Үрүҥ Айыы тойоном [29].

Существует также и другой традиционный праздник «тун», праздник первого айрана. В.Я.Бутанаев термин тун связывает с названием ысыаха – тунах ысыах [30].

Хакасы-качинцы, как и алтайцы, наибольшее предпочтение отдавали божеству Белый дух [31]. Сре­ди якутских богов ведущее место занимал Үрүҥ Айыы тойон «Белый творец тойон». По всей вероятности, они – ипостаси одного и того же образа – божества солнца.

В XIX в. блюститель и практик хакасских народных обычаев и обрядов назывался алганчадыр. Оно созвучно с якутским алгысчыт «знаток обрядовой поэзии».  Хакасский эпос по своему содержанию, по образам героев близок к якутскому. В нем встречается упоминание о том, что Кудай держал у себя большую «Книгу жизни», в которой отмечал всех родившихся, умерших и излагал судьбы людей [32].  По материалам олонхо, якутское божество судьбы Дьылҕа Хаан тойон имел книгу, из которой он диктовал сыновьям судьбы трех миров [33].

В.Я.Бутанаев выявил ряд религиозных терминов, общих для якутского и хакасского языков: як. дэлбиргэ «веревка из конского волоса для подвешивания жертвы», хак. үлдүрбэ «подвязка к головно­му убору из цветных лент и перьев орла, которые во время жертвоприношения привязываются к священной березе»; як. мэҥэ уу, хак. мони суг фольклорная «живая вода»; як. дьибилгэт, хак. чибилгет «притворство» [34]. Сагайское ильбечи «шаман, камлающий с опахалом» имеет единую основу с якутским илбис «колдовство», «вселение злого духа». Другое сагайское слово апчах  «старик», а якутское аптаах употребляется в значении «кудесник». Интерес представляет и другой термин сумекчин, обозначающий в хакасских сказаниях домашних слуг [35]. А в якутском олонхо Симэхсин – это комический образ патриархальной рабыни-скотницы.

В области религиозных верований много общего проявляется между якутами, качинцами и сагайцами. Так, качинцы, как и якуты, верили в существование волшебного камня, обладание которым приносит счастье. По их поверьям, такие камни обычно находили в вороньем гнезде [36]. Вилюйские и верхоянские якуты, качинцы и бельтиры, при первой весенней грозе трижды обходили вокруг жилища с целью изгнания злых духов. Они считали грехом убивать лебедя. Якуты и сагайцы для магического лечения нарывов на сосцах коров применяли камень с отверстием. Зафиксирован также миф о собрании птиц, на котором избирается их глава, с поразительно сходным сюжетом и содержанием [37]. Такие же общие основы обнаружены в шаманстве этих народов, в обычаях, связан­ных с рождением ребенка. Вместе с тем у них большие различия наблюдаются в свадебных обрядах н в терминологии родства [38].

В.Я. Бутанаевым выявлен ряд интересных общих лексико-семантических совпадений в якутско-хакасской скотоводческой терминологии: як. этэр, хак. идцр «припустить теленка к корове перед дойкой»;  як. ураҕас «длинный шест с петлей», хак.; урагас; як. хамсык,  хак. хапсаз «эпизоотия»; як. хо­ду, хак. хоот «озерная трава, которую косят по льду». У жеребцов хвосты не укорачивали. На весеннике хакасы для телят устраивали чиле, длинную волосяную веревку с постромками, с двух сторон привязанную к забитым в землю кольям. Якуты тоже пользовались аналогичным приспособ­лением для жеребят называли его сэлэ.

Интересная параллель обнаруживается между якутским диалектным словом  xahap «собака» и хакасским Хазар-Пазар, имена двух собак в эпосе. Эзер-Хазар в алтайском эпосе – имена двух чер­ных собак подземного бога Эрлика [39]. А якутское бɵх-сах «скопление разнородного мусора» [40], соответствует хакасскому пох-сох «мусор».

Такие же параллели выявлены В.Я.Бутанаевым в терминах по рыболовству и охотничьему промыслу.  Кроме того, хакасы июнь называли пис айы, что соответствует алтае-якутскому бэс ыйа «июнь».  Выходит, название южносибирского кандыка (бес) якуты перенесли на название сосны, т.к. сосновая заболонь применялась в виде растительной пищи. Июль у якутов и хакасов – месяц травостоя, от ыйа, август – месяц жатвы (як. атырдьах, хак. оргах  «месяц стогования»), якутский месяц тохсунньу и хакасский торгыстын айы обозначают январь, «девятый месяц» [41].  В начале января, как считали хакасы, день прибавляется  «на шаг птицы», а у якутов для такого обозначения применялось выражение «на мышиный шаг».

По схождению Плеяд с Луной в зимнее время эти родственные народы предсказывали урожайность года, погоду на ближайшее время. Эти счеты иногда поразительно точно совпадали. Так, например, считалось, что хорошее лето наступает тогда, когда в январе Луна и Плеяды сходятся на девятом числе [42]. Первый день полнолуния якуты называли кыһыл тулуна, хакасы – кызыл толы «красное совершенство»; второй день полнолуния якуты определяли словосочетанием үрүҥ  тулуна  «белое совершенство», что соответству­ет хакасскому ак толы. День эти народы обозначали словом күн-кюн, конец лунного месяца по- якутски ый эргэтэ, хакасы – ай ирги. Все это говорит об единой основе якутско-хакасских календарных представлений.

На основании вышеизложенного сопоставительного материала необходимо констатировать боль­шую этнокультурную близость якутов с хакасами, подтверждаемую языковыми и археологическими параллелями. Она доказывается также наличием общих этнонимов: соккы-саха, тумат-тумат, бай-баягантай, ханат-хаҥалас, хорай-хоро, аргын-аргын. При этом между якутами и хакасами этногенетические связи прослеживаются по двум эпохам – древнетюркской и средневековой. Так, с древнетюркской эпохой якутов связывает с хакасами сагайская и бельтирская этногруппы (сеоки), входившие, видимо, в состав кыргызов (кыргызско-древнеуйгурские связи). Этим объясняет­ся близость якутского языка с указанными диалектами хакасского языка. Второй  средневеко­вый слой, общий для якутов и хакасов, определяется кыпчакским. К нему относятся качинцы и, в частности роды соккы, с названием которых связан этноним саха, самоназвание якутов. По фольклорным данным, качинцы-соккы вышли из Тобола и были некогда «народом царя Кучума» [43].  К качинцам также входил сеок кантат, которого связывают с якутскими кангалассами. По тем преданиям, из Тобола и Ишима вышли кызыльцы, роднившиеся с качинцами. В состав кызыльцев входили аргыны, некогда входившие в улус Джучия и связанные с аргынским племенем казахов. Между Иртышем и Верхним Приобьем кочевали когда-то кумандинцы (сеоки со и куман), телеуты, барабинские татары (род сакылар). Притом то, что качинцы (соххы) и кызыльцы (аргын) имели связь с телеутами вполне закономерно. Все они были подвергнуты влиянию средневекового кыпчакского языка, культуры, что и явилось причиной появления у них много общего в культуре (это общее можно условно назвать «кыпчако-телеутским»). Хакасский с шорским, чулымским и сарыг-югурским языками образует особую подгруппу[44]. Поэтому язык чулымских татар (особенно среднечулымский) примыкает фактически к кызыльскому диалекту хакасского языка. Сами чулымцы образовались путем ассими­ляции тюрками селькупского и кетского субстрата. Межтюркская лексика свидетельствует о связи чулымского языка также с шорским языком и отчасти с древнеуйгурским[45]. В погребальном обряде чулымцев XVI-XVIII вв. обнаружены предметы украшения, связанные с кыпчакским археологичес­ким комплексом. А.П. Дульзон [46] связывал эти находки с кыпчакскими погребениями XIII-XIV вв. на Басандайке. Все это подтверждает наличие этнических связей якутов с чулымскими тюрками, на что обратили внимание некоторые исследователи еще в XVIII в. Так, в частности, И. Георги чулымцев считал «отцепившимися от якутов коленом» [47].

С другой стороны, в исследованиях В.Я. Бутанаева и других прослеживается мнение близкого родства хакасов с современными киргизами Средней Азии. А по мнению филологов, в лексике якутского языка по количеству выявленных лексических параллелей из тюркской группы к нему близко стоит киргизский язык, при общей близости их к древнетюркскому. В этом же клише далее идут по лексической близости алтайский, тувинский «Высокий процент якутских репрезентаций в тувинском, уйгурском языках, – пишет проф. Г.Г. Левин, – отмечается в односложных основах, в алтайском, хакасском и киргизском – в трехсложных (на лексике древнетюркского языка). При этом в трехсложных основах абсолютное количество якутских репрезентаций выявляется только в киргизском языке» [48]. В связи с этим следует констатировать наличие многих параллелей в традиционной культуре этих трех народов. И проявляемая близость в языках и культурах кыргызов, хакасов и якутов (саха) [49] возможно образовалась в древности через группу под этнонимом сака. Так, среди кыргызов (киргизов) известна группа сакоо-кыпчак, входившая в племя кыпчак. Ее С.М. Абрамзон[50] относил к киргизским племенам «алтайского» происхождения (хак. соххи, кыр. сакоо–кыпчак, як. саха).

Гоголев А.И., д.и.н.,
Заслуженный деятель науки Российской Федерации,
профессор кафедры всемирной истории и этнологии СВФУ им. М.К. Аммосова,
Вице-президент Академии наук Республики Саха (Якутия), г. Якутск
ammosova-67@mail.ru

 

Примечания

1. Кларк П. Вилюйск и его округ // Записки ВСОИРГО, кн.VII. Иркутск, 1864. С.129.
2. Козьмин Н.Н. К вопросу о происхождению якутов – сахалар // Очерки по изучению.
3. Приклонский В Л. Материалы по этнографии якутов Якутской области // Известия ВСОИРГО, Т. XVIII. Иркутск, 1888. С. 5-6.
4. Бутанаев В.Я. Некоторые новые данные по родовому делению хакасских качинцев // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1973. С. 187.
5. Потапов Л.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. Л., 1969. С. 59-60.
6. Абдыкалымов А. Енисейские кыргызы в XVII веке. Фрунзе, 1968. С. 6-8.
7. Кызласов Л.Р. Таштыкская эпоха в истории Хакасо-Минусинской котловины. М., 1960. С. 161-162; он же. История Южной Сибири в средние века. М., 1984. С. 35.
8. Кызласов Л.Р. К вопросу об этногенезе хакасов // Ученые записки ХИЯЛИ. Вып. VII. Абакан, 1959. С. 78.
9. Кызласов Л.Р. Взаимоотношения терминов «хакас» и «кыргыз» в исторических источни­ках VI-XII веков // Ученые записки ХИЯЛИ. Вып. XIII. Серия историческая. No Абакан, 1969. С. 11.
10. См.: История Сибири. Т. I. Л., 1968. С. 297.
11. См.: Кызласов Л.Р. История Южной Сибири в средние века. С. 55.
12. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. 2-ое изд. Л.1958. Стб.1193.
13. Кызласов Л.Р. История Южной Сибири в средние века. С. 154.
14. Боргояков М.И. Источники и история изучения хакасского языка. Абакан, 1981. С. 66.
15. Тенишев Э.Р. Этнический и родоплеменной состав народности югу // СЭ. 1962. No С.62.
16. Гоголев А.И. Историческая этнография якутов. Якутск, 1980. Рис. I, No 2, 8, 13-16; Ху­дяков Ю.С. Вооружение енисейских кыргызов. Новосибирск, 1980. Табл. XXVI, No 1; Бутанаев В.Я. Вооружение и военное дело хакасов в позднем средневековье (по материалам фольклора) // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 192.
17. Бутанаев В.Я. Вооружение и военное дело… С. 194.
18. Гоголев А.И. Историческая этнография якутов. Якутск, 1980. Рис. 3, No 21; Асеев И.В. Прибайкалье в средние века (по археологическим данным). Новосибирск, 1980. Табл. XIX, No 3; Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. М., 1981. Рис. 74, No
19. Бутанаев В.Я. Вооружение и военное дело… С. 190.
20. Степи Евразии в эпоху средневековья. Рис. 74, No
21. Яковлев Е.К. Описание этнографических коллекций Минусинского музея. Вып. IV. Минусинск, 1900. С. 6.
22. Бутанаев В.Я. О якутско-хакасских лексических параллелях // Проблемы реконструкций в этнографии. Новосибирск, 1984. С. 120.
23. Патачаков К.М. Очерки материальной культуры хакасов. Абакан, 1982. С. 82-83.
24. Сунчугашев Я.И. О двухголовых конях в хакасском героическом эпосе // Вопросы археологии Хакасии. Абакан, 1980. С. 115-120.
25. Патачаков К.М. Указ. соч. С. 3-38.
26. Зыков Ф.М. О некоторых якутско-хакасских этнокультурных связях // Вопросы этногра­фии Хакасии. Абакан, 1981. С. 161.
27. Мартынова Г.С. Таштыкские племена на Кие. Красноярск, 1985. С. 109.
28. Яковлев Е.К. Этнографический обзор инородческого населения долины Южного Енисея и объяснительный каталог этнографического отдела Музея. Вып. IV. Минусинск, 1900. С. 101-106.
29. Гоголев А.И. Историческая этнография якутов. Якутск, 1980. С. 71-74.
30. Бутанаев В.Я. Хакасский праздник тун пайрам. С. 4-5.
31. Майнагашев С.Д. Отчет по поездке к турецким племенам Минусинского и Агинского уез­дов Енисейской губернии летом 1914 г. // Известия Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии по истории, археологии и этнографии. Серия II. No Прг., 1914. С. 124.
32. Катанов Н. Сказания и легенды минусинских татар // Сибирский сборник. СПб., 1887. С. 223-224.
33. Архив АН ЛО СССР. Ф. 202, 1, ед. хр. 24. С. 28.
34. Бутанаев В.Я. О якутско-хакасских лексических параллелях. С. 120.
35. Сунчугашев Я.И. Указ. соч. С. 37.
36. Алексеев Н.А. Ранние формы религии… С. 50.
37. Там же. С. 58, 109.
38. См.: Бутанаев В.Я. Свадебные обряды хакасов в конце XIX – начале XX вв. // Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск, 1987. С. 179- 193; Серошевский В.Л. Якуты. 2-ое изд. М.,1993. С. 536-559.
39. Бутанаев В.Я. О якутско-хакасских лексических параллелях. С. 116.
40. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. Стб.529.
41. Бутанаев В.Я. Народный календарь хакасов // Рериховские чтения 1984 г. Новосибирск, 1984. С. 326-331; Гоголев А.И. Историческая этнография якутов. (Народные знания и обычное пра­во). С. 8-11.
42. Гоголев А.И. Историческая этнография якутов (народные знания и обычное право). С. 25; Бутанаев В.Я. Народный календарь хакасов. С. 329.
43. Потапов Л.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. С. 89-90.
44. Боргояков М.И. К истории языковых отношений в Саяно-Алтайском регионе (IX-XII вв.). С. 64.
45. Бирюкович Р.M. Лексика чулымско-тюркского языка и ее данные для определения места чулымо-тюркского языка среди тюркоязычных народов Сибири / / Этническая история тюркоязыч­ных народов Сибири и сопредельных территорий: Тезисы докл. конф. по лингвистике. Омск, 1984. С. 20.
46. Дульзон АЛ. Поздние археологические памятники Чулымы и проблема происхождения чулымских татар // Ученые запуски ТГПИ. Т. X. Томск, 1953. С. 147-150.
47. Георги И. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб., 1799. Ч. II. С. 144-148.
48. Левин Г.Г. Исторические связи якутского языка с древнетюркскими языками VII-IX вв. Якутск, 2013. С.394.
49. См.: Гоголев А.И. Народные знания якутов в XVII – начале XX вв. (Календарь, метрология, медицина). Якутск, 2015. С.28-33 и др.
50. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. Л.,1971.

Принятые сокращения:

1.   ВСОИРГО – Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического общества.