«Монк Кок Тенгр», или эпические мотивы в калмыцком искусстве

Батырева С. Г.,
к. искусствоведения, заведующий Музеем традиционной
культуры имени Зая-пандиты
КИГИ  РАН,
г. Элиста, Калмыкия

 Процесс развития традиционной культуры обусловлен сохранением архетипа – инвариантной структуры, воспроизводимой в мифологическом, переходном периодах, а затем и в современной культуре «воссоздания мифологического сознания». Современный художник в переосмыслении исторических и социальных изменений интуитивно нащупывает архаические коды мифологического сознания и строит  новую мифологическую реальность1.    В самосознании художника, питающем художественный образ произведения, проецируется традиционное начало осмысления мира, сохраняющееся в этнической специфике отображения выразительными средствами искусства. Фольклорная струя творческого процесса  реконструируема в спектре культурологического исследования искусства художника. Здесь органично соединились лирическое, как самосознание личности и эпическое – общественное сознание художника.

Пейзажное наследие в произведениях народного художника России Гаря Рокчинского (1923-1993) генетически связано с эпической темой прародины. Полотно «Джунгария»  во многом  завершение, а ещё точнее, смысловое выражение  его обширного монгольского живописного цикла. Вполне закономерно появление сюжета в авторской трактовке пейзажа западной Монголии. Отсюда в свое время «по ходу Солнца – с востока на запад» ушли ойраты, предки калмыцкого народа, обретя новую родину в евразийских степях 2.

Красочная композиция «Джунгария» – ода первозданному приволью кочевника. Это полотно-воспоминание об утраченной гармонии Бытия, являющее собой по сути  переложение калмыцкого эпоса на почву исторической прародины. Художник выступает здесь в роли сказочника, детально и с упоением воспроизводящего кочевой уклад жизни народа, знавшего в своей истории  и оседлые поселения властителей полумира. Картина несет ощущение полнокровного бытия людей в неразрывной связи с Природой в звучном, солнечном спектре колорита живописи.

Эпическая тональность изображения диктует плоскостное изображение-панораму. Она воспринимается магической, концентрируя особый взгляд человека, находящегося в постоянном движении. Это обуславливает множество точек зрения, воспроизводимое в обратной перспективе изображения на полотне …В бесконечном пространстве обнаруживается «абсолютная точка отсчета», некий «Центр мира», соизмеримый  параметрами калмыцкой традиционной культуры с родовым огнем очага… 3. «Символизм и множественность «Центров» в повторении картины Мира, составляет одну из отличительных черт (мировосприятия – С.Б.) традиционного общества»4. В композиционных приемах живописи калмыцкого живописца Г.Рокчинского находим этому своеобразную и последовательную параллель.

Вызревание сюжета в многолетней протяженности творческого процесса привносит в произведения художника  необыкновенную просветленность колорита, идущую от умонастроения автора. В нем много покоя и радости мудрого прозрения. Панорама кочевого жития в «Джунгарии» захватывает романтической  тональностью одухотворенного в живописи образа природы. Композиция прочитывается зрителем как мечта о  далёкой прекрасной земле Сухавади.

Воспроизведение пейзажа воспринимается композицией иконы, данной тонким контурным рисунком традиционного ярусного построения пространства-полотна. Смысловую завершенность композиция обретает в фигуре Будды, высеченной на горном склоне и озаренной лучами солнца. Обетованная страна Бумба перенесена кистью калмыцкого живописца на историческую прародину народа. Мифопоэтическим кодом его происхождения воспринимаются  могучие яки,  пасущиеся у порожистой горной реки. Органично входят в живописную ткань произведения тотемные ассоциации в мировосприятии художника. Светлый внутренний мир автора одухотворен, «достаточно устойчивое образование, определяющее восприятие и осмысление действительности в течение длительного периода»4,  имеющее самобытное выражение  в живописи  Гаря Рокчинского.

В монгольской серии произведений, воспроизводящей каждый раз по-новому «модель мира», им глубоко осмыслена вечная связь времен в истории народа. Сказочно красива земля предков в череде многоликих горных пейзажей. Насыщен и чист цвет, как бы пронизанный мягким и ровным светом. В изысканной гармонии цвета и гибкого рисунка тонко передано состояние времени суток и сезона.  В произведениях «Шин бууре» (калм. «Новое кочевье»), «Узгдулл» (калм.«Видение»), «Овкнрин газр» (калм. «Земля предков») запечатлено многоликое, глубоко по-земному прочувствованное – одухотворенное изображение жизни номадов.

От «Вечного Синего Неба» Монголии веет эпической мощью чувства Родины. Через десятилетия автор опять и опять возвращается к этой теме. А точнее, не расстается с ней, она вечна в его творениях. Вот оно изначальное, живущее в подсознании, а потом щедро выливающееся в неизбывной бездонной небесной синеве. Эпический сюжет заставляет вспомнить величавый живописный гимн «Мать-земля родная». Земля и Небо – вечно сущие, основополагающие понятия для человека и народа, сошлись здесь воедино.  Сокровенное мифопоэтическое начало живописи калмыцкого художника их объединяет.

Гора в традиционной культуре народа соединяет землю и небо, уходя в него вершиной. Архаичен культовый сюжет, воспроизводящий фольклорное мироощущение:  первозданную структуру мира, фиксирующую положение человека между небом и землей. Художественный образ можно рассматривать своеобразным символом народа, одухотворяющего мироздание, и это, на наш взгляд, выражено с монументальной простотой в полотне “Монк Кок Тенгри» (калм. «Вечное Синее Небо»). Лаконизм композиции органично дополнен сложной пастозной раскладкой цвета в колорите произведения. Кобальтовая синева неба служит естественным фоном радужных переливов цвета в других элементах изображения. Живописуя горный утёс, автор уподобляется  музыканту, соединяющему экспрессию аккордов органа в мощно звучащую симфонию. Эмоциональным всплеском её видится высоко парящий в небе орел, распластавший в полете огромные крылья. В мироощущении номада – прекрасный гордый символ свободы. На склоне жизни художник закономерно приходит к исходному рубежу, соединяя Небо и Землю опытом и творческими поисками целой жизни. Гора в синтезе этнического мироощущения, как монумент творческого созидания, объемлет собой огромный первозданный пласт мироощущения художника. Мудр и прост этот пейзаж, несущий дыхание Вечности в воспроизведенной им картине мира. Шедевр, созерцанием которого не насыщаешься.

Мифопоэтический мотив горы у художника находит продолжение в таких горных пейзажах, как:  «Священный Кайлас», «Сумер-ула» или «Узгдулл». Связано это с космогоническими представлениями народа о центре мироздания 5, часто выплывающем из облаков или просто синевы неба, как белоснежная горная вершина в его монгольском цикле. Здесь много фольклорного начала, мастерски выраженного в сложной цветовой палитре полотен. Анимистическое мироощущение несет изображение сказочной горы с всевидящим оком. Древние культы одухотворения Природы чудесным образом питают живописную ауру произведений. Пейзажи, несмотря на небольшие размеры,  монументальны, каждый из них представляет особую грань поэтической целостности мировидения художника. Первозданное чувство единства с природой  лежит в основе эпического мировосприятия, питающего вдохновение автора.

Большая серия джунгарских (монгольских) произведений, созданных по результатам поездок в страну в шестидесятые-восьмидесятые годы, обобщена лаконичной емкостью образа в небольшом по размерам произведении. Строг и величав «Сказ о Монголии». Эпически выразительна композиция. Трудно найти более ёмкий образ далекой прародины калмыков, воссозданной в совокупности символов традиционной культуры. Это земля, горы и небо, соединяемые по линии горизонта юртами, графическим знаком монгольской государственности «соёмбо» и женской фигурой, олицетворяющей Монголию. В древнем рогатом головном уборе она несет в руках шарф «хадак» и чашу белого кумыса – знаки традиционной  символики. Цветовая гамма произведения выстроена в характерном сочетании насыщенного красного, черного и жёлтого. Композиция прочитывается своеобразной пиктограммой древних наскальных изображений Монголии. Это насыщенное символикой традиционное благопожелание художника во славу этнической прародины калмыков.

Пейзажный жанр в творчестве художника получил глубину выражения и протяженность во времени, далеко перейдя географические границы земли, обетованной современными калмыками. Обращаясь к истокам, он обретает её новую, неповторимую, такую далёкую и одновременно близкую. Чудесным мостом, соединившим его и прародину, явились мифопоэтические истоки его живописного дарования.  Первообразное номадическое сознание художника, неся древний архетип эпического наследия, языком искусства объемлет тенгрианское мировоззрение.



1 Григорьев Н.В. Соотношение мифа и искусства в культуре /Искусство в системе культуры. Л., 1987, с.90,

99-103

2 Батырева С.Г. Эпоха Аюки-хана в калмыцком изобразительном искусстве //Материальные и духовные

основы калмыцкой государственности в составе России. Материалы международной научной

конференции. Часть 2, Элиста, КГУ, 2002

3 Элиаде М. Священное и мирское.  М., 1994, с.20-32

4 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972

5 Неклюдов С.Ю. Ойрат-калмыцкая мифология /Мифы народов мира. Энциклопедия. 2, М., 1992

Добавить комментарий