Абаев Н.В., профессор БГУ,
доктор исторических наук
В контексте философского осмысления вопросов, связанных со значением религиозно-мифологического наследия тюрко-монгольских народов связано такое перспективное направление в изучении духовной культуры номадов Алтай-Байкальского региона и Центральной Азии, как комплексный историко-культурологический, этнологический и религиоведческий анализ процессов превращения архаических культов тотемных божеств в развитые этнокофессиональные системы в которых эти божества приобретали характер «небесных», «космических» богов (например, в религии древне-иранских ариев – Ахура-Мазда, в бурят – монгольском тенгрианстве – Хормуст-Тенгри, в алтайском «бурханизме» – Курбусту, Кайракан и т.д.).
Религиозно-мифологическая реальность в традиционном обществе номадических тюрко-монгольских народов воспринималась населением как подлинная реальность, что превращала убежденность в ее бытии в достаточно эффективный механизм социальной самоорганизации и саморегуляции, в том числе и саморегуляции системы социальных отношений. Религиозно-мифологическое мировоззрение тюрко-монгольских народов являлось не только одним из наиболее фундаментальных механизмов организации и саморегуляции кочевнических обществ, но и, одновременно, специфическим способом диалектического, натурфилософского осмысления сущего.
Из всех важнейших факторов исторического развития характерных для других стран и народов мира, наиболее значительную, определяющую роль в культурно-исторических регионах Внутренней и Центральной Азии, Саяно-Алтае и шире – в Алтай-Байкалии, как составных частях центрально-евразийского суперрегиона, играли издревле этнокультурные связи и взаимодействие, причем роль «локомотивов истории» (если следовать марксисткой терминологии) зачастую играли этноконфессиональные факторы, в особенности – взаимодействие и взаимовлияние различных религиозных традиций. Таким образом, эволюционное развитие, прогресс во всех областях духовной культуры был обусловлен в первую очередь взаимовлиянием разных религиозных верований и культов при высокой степени устойчивости и непрерывной преемственности, сохраняющейся в течение многих столетий, автохтонных верований и культов, т.е. своих собственных этноконфессиональных традиций.
Религиозно-мифологическое мировоззрение тюрко-монгольских народов Внутренней Азии, Алтай-Байкалии, в том числе Предбайкалья и Ангаро-Ленского субрегиона, являлось одним из наиболее фундаментальных механизмов организации и саморегуляции кочевнических обществ, и, одновременно, специфическим способом диалектического, натурфилософского осмысления сущего.
Философичность мифологии тюрко-монгольских народов Центральной Азии и Алтай-Байкалии нашла выражение в том, что в ней обнаруживается диалектическое видение предельных оснований бытия: универсальной тенденции совпадения противоположностей. Одним из вполне конкретных выражений данной тенденции в мировоззрении древних тюрков и монголов было возникновение и развитие «тенгрианства», в котором архаические культы Неба и земли обнаруживают устойчивое стремление к своему диалектическому отрицанию, к достижению ситуации «диалектического монизма», которая позволяет достаточно эффективно поддерживать социальные отношения традиционного общества номадов уже на стадии образования кочевнических цивилизаций и вырабатывать определенные принципы цивилизационной геополитики, позволяющие более четко осознавать свою цивилизационно-культурную общность, а затем и претворять их в жизнь в своей внешнеполитической деятельности.
Именно тенгрианство, в основе которого лежала идея организующей силы «Вечного Синего Неба», негэнтропийной по своей сути, обусловило стремление к всеобщему космическому порядку, которое выразилось в сфере социальной самоорганизации в идее мировой империи, управляемой «сыном Неба», главным или даже «единственным» (бур.-монг. «ганса»; тув. – тюркск. «чангыс») земным воплощением универсального принципа «Единого», в сфере религиозно-философской выразившегося в концепции Небесного Круга («хор», «хоорай», «хорлоо»).
В этнокультурной традиции ираноязычных скифо-ариев термин «хор» происходит от имени Бога-Солнце, вообще символизирующего мужское начало (эр, эрэ, ир, ар, ур: ср. Ра, Ярило), и включает в себя целый ряд религиозно-мифологических, космологических и метафизических понятий: космический вселенский круг, небесный круг, бесконечность, вечность, вечный цикличный коловорот времени, календарный круг, безграничная пустота и т.д. Как символ солнечного, небесного дневного света, который является диалектической противоположностью ночной тьмы, теоним «Хор» вошел так же и в более общее обозначение светоносного, небесного, мужского начала «Небо-Тенгри», состоящего из двух корнеслов тен//тан//тянь (ср. слав. «день») и хор-гар-гур-гар-гор.
Эта религиозно-философская концепция была зафиксирована в имени общего Верховного Бога древних скифо-ариев, иранцев, согдийцев и «туранцев», в том числе бурят-монголов – Хормуст-Тенгэри, одного из главных действующих лиц в героическом эпосе «Гэсэр», который вобрал в себя и соединил мифопоэтические и религиозно-космологические традиции как тюрко-монгольских и ираноязычных (скифо-сакский круг этносов), так и тибетцев, тангутов и других народов Центральной и Внутренней Азии. Теоним «Хор» вошел также во многие этнонимы народов Саяно-Алтая, особенно – Транс-Саянии и Циркумбайкалии (хакасский метаэтноним Хоорай//Хонгорай, бурят-монгольские этнонимы хонгодор, хори-тумат, хурхууд, гуран, дагур, хуннусский «хун-горай»//хунгар, а также саяно-алтайские тюркские и монгольские этнонимы «уйгур», «урянх», теонимы Курбусту, Корбустан, Кайракан//Хайрхан//Хайракан//Хээраган//Хайыракан, скифо-арийский и иранский теонимы Хормазд//Урмаздэ//Ахура-Мазда//Ормузд и т.д.
Тенгрианство как системообразующий элемент не только религиозной, но и политической формы общественного сознания (их мы определили в качестве духовно-культурных социальных механизмов самоорганизации) стало тем фактором интеграции этносов в цивилизационно-геополитических общностях и государственных образованиях имперского типа, которые реально обеспечивали духовное единение, а, следовательно, и образование таких могущественных государств, как Империя Хунну, тюркские каганаты, Уйгурский каганат, Великая Монгольская Империя – Хамаг Монгол Улс.
Многовековая история взаимодействия тюрков и татаро-монголов, в том числе бурят-монголов, российской империи со славянами на основе «евразийских» принципов комплиментарности и взаимодополнительности убедительно доказала жизненность такой цивилизационной геополитики, традиции которой зародились в центрально-азиатских суперэтнических империях, строившихся на равенстве различных этносов перед единым законом Тоорей, а также государственным законом (Улс Тоорей).
Ввиду этого, для многонационального, поликонфессионального и мультикультурного евразийского по своей природе и характеру народа Бурятии огромное значение имеет правильная цивилизационно-культурная и этноконфессиональная самоидентификация, которая должна строиться на правильной этноконфессиональной компетентности (термин введен Л.Л. Абаевой).
Поэтому в целях гармонизации межэтнических отношений, укрепления региональной безопасности Российско-Евразийской цивилизации и дальнейшего конструктивного диалога и взаимодействия культур Востока и Запада в центрально-евразийском духовно-культурном и геополитическом пространстве, особенно в его приграничных зонах, непосредственно контактирующих со многими цивилизационными культурами Внутренней, Центральной и Северо-Восточной Азии необходимо воспитание и развитие у населения Бурятии компетентностного подхода как к собственной этноконфессиональной традиции, так и к иным конфессиям, религиозным течениям, верованиям и культам.
Таким образом, острую актуальность приобретает воспитание грамотного отношения к имеющимся, т.е. исторически сложившимся в Бурятии культурно-религиозным традициям, верованиям и культам, церковным и внецерковным организациям, формальным и неформальным религиозным объединениям, особенно – к Северному буддизму махаяны и национальной тенгрианской религии (боо-тэнгри), а также к тунгусо-маньчжурскому «шаманизму».
Сам тунгусо-маньчжурский этноконфессиональный термин «шаман», обозначающий человека, который исполняет ритуальные, медицинские (целительство, психотерапия), прогностические («гадание»), психопропедевтические и многие другие «жреческие» функции в первобытно-общинном коллективе, происходит от этнонима эвенкийского рода «самагир», проживавшего чересполосно с бурятскими родами и племенами. В частности, остров «Шаманка» в устье Ангары был назван так по имени эвенкийского (бур.-монг. «хамниганского») рода «самагир», входившего в знаменитые маньчжурские «знаменные» войска, покорившие Китай и Монголию.
Русские первопроходцы стали называть «шаманами» всех родоплеменных жрецов не только у тунгусо-маньчжурских народов, но и у саяно-алтайских тюрков и монголоязычных бурят, среди которых действительно было много подчиненных эвенков, хотя был свой этноконфессиональный термин «боо» (жрец мужского рода) и «удаган» (жрица женского рода).
Помимо наименования этносоциального подразделения эвенков и эвенов термин «саман – шаман» буквально в тунгусо-маньчжурских языках означает «исступленный», «беснующийся», «одержимый духом». А это в корне противоречит народной тенгрианской религии всех монголоязычных народов, основанной на почитании «Вечного Синего Неба».
Поскольку тенгрианская религия первоначально возникла и оформилась как высокоразвитая национально-государственная религия тюркоязычных, финно-угорских, монгольских народов Евразии, имевших свою полиэтническую тенгрианскую государственность, идеологическим обоснованием которой она и служила, то никак не может смешиваться и идентифицироваться с весьма архаичными, первобытными верованиями и культами эвенков, эвенов, нанайцев и других «малых» этносов, у которых как раз и существовали такие ранние формы религии, как анимизм, тотетизм, аниматизм, фетишизм, магия, а также пресловутое «шаманство», которое фактически в чистом виде существовало только у тунгусо-маньчжурских народов Сибири и Дальнего Востока.
Между тем, тенгрианская религия, ставшая мировой имперской религией всей Евразии, имела тенденцию к философско-метафизическому монотеизму, основанному на вере в Единого Бога-Творца – Хухэ Мунхэ Тенгри. Иначе говоря, и в этнокультурном отношении, и по характеру религиозно-философского учения, и по содержанию религиозной практики «шаманство» и «тенгризм» являются стадиально-типологически и этнически совершенно разными формами религиозного сознания и практики.
Поэтому большой ошибкой будет навязывание термина «шаманизм» бурят-монголам, наследникам политических, духовно-культурных и религиозных традиций таких имперских народов, как гунны, тюрки, уйгуры и монголы Чингис-Хана. Более правильно с методологической (философской, религиоведческой, культурологической, этнологической, исторической) точки зрения будет называть национальную религию бурят-монголов боо-тенгри, имея в виду название ее практикующего жреца – боо, что связано с названиями священнослужителей тенгрианского культа у других тюрко-монгольских народов (беки, беги, бахсы, кам, алгысчи, камгалагчи, чаякчи и т.д.).
Элементарная языковая грамотность и забота о сохранности бурятского языка требуют не употреблять термины из иных конфессий в контексте этноконфессиональной компетентности (по Абаевой Л.Л.). Например, в цивилизованных обществах и культурах не принято называть, скажем, иудейского раввина пастором, или православного батюшку – муллой (и наоборот), что будет оскорблением национального и религиозного достоинства.
Заимствования допустимы, если не теряется главный смысл духовных понятий, и заимствования близких по смыслу понятий берутся из родственных по цивилизационно-культурному принципу народных традиций: например, если в бурятской «Гэсэриаде» одним из главных божеств является скифо-иранский Хормуст-Тенгри, то это свидетельствует о теснейшей родственной связи религиозных систем скифо-ариев и тюрко-монголов. К тому же, само имя «Хор», символизирующее понятие единого солнечно-небесного бога, вошло во многие тюрко-монгольские этнонимы, содержащие понятия «небесный Бог Солнца», «народ Солнца», «дети Солнца», «страна Солнца» (Хакасия до сих пор называется «Хоорай», «Хонгорай»).
Древнейшая империя хунну в своем полном названии содержала два корнеслова, которые оба означают солнце – «хюн+хор», т.е. Хунгорай, Хонгорай, Хунгария-Венгрия). А «хор», синонимом которого в тюркских языках является «хюн» – «Солнце», таким образом, два раза повторяется в названии финно-угорского племени хунгаров-венгров, т.е. западных гуннов-хунну. Корневая основа «хор», которая происходит из языка ирано-язычных скифо-ариев и встречается во многих индо-европейских языках, этимологически родственна «нар» у монгольских народов и, вместе с тем, вошла в этнонимы многих народов Евразии, в первую очередь – хакасов, которые являются прямыми потомками, а также уйгуров (хор и гур в данном случае означает одно и то же солнечное божество), урянхайцев («ур» в данном случае означает то же самое божество восходящего Солнца), хоро-монголов, хоро-якутов, эхиритов, хори-бурят.
Вместе с тем, диалектный вариант «саман» все же связан с древнеарийской религией сибирских скифов-саков через религиозный термин «саманера», который, впрочем, не имел к «тунгусским шаманам» прямого отношения и обозначал у индо-ариев «монашествующего жреца». Возможно, у потомков сибирских скифов – алтайцев, тувинцев и хакасов корневая основа «сам» превратилась в «хам-кам», поскольку такие чередования согласных («с»-«х»-«к») являются вполне обычными в алтайских языках, особенно, когда происходит переход от иранского скифо-сакского или согдийского языков к уйгурско-тюркскому и монгольскому языкам. Именно поэтому, вероятно, у бурят-монголов и появился этноним «хамниган», буквально означающий «хан шаманов» и предположительно восходящий к скифо-арийскому «саманера», хотя, конечно, у скифов еще не было «монашествующих жрецов», как специального института, но уже возник этносоциальный институт «камов», который получил дальнейшее развитие у тюркоязычных народов.
Как некая научно-популярная условность термин «шаман» еще допустим, но в специальной, сугубо научной литературе он совершенно недопустим, поскольку носит несколько уничижительный оттенок, к тому же является продуктом исторического недоразумения, несуразицей, обусловленной грубым непониманием этноконфессиональных особенностей духовной культуры тюрко-монгольских и тунгусо-маньчжурских народов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абаев Н. В. Некоторые мировоззренческие и духовно-культурные факторы организации и самоорганизации «кочевой» цивилизации //Вестник Тувинского государственного университета. Вып.1. Социальные и гуманитарные науки. Кызыл: Изд-во ТывГУ, 2009.
2. Абаев Н.В., Фельдман В.Р. Этноконфессиональные традиции и экологическая культура народов Центральной Азии и Алтай-Байкальского региона.- Кызыл : Изд-во ТывГУ, 2007.
3. Абаев Н.В., Фельдман В.Р., Аракчаа Л.К. Экологическая культура народов Центральной Азии и Алтай-Байкальского региона в контексте палеоантропологических исследований. Кызыл : Изд-во ТывГУ, 2005.
4. Абаева Л.Л. Этническая культура монгольских народов в контексте буддийских традиций и современной науки //Вестник Бурятского государственного университета. Вып. 6. Философия, социология, политология, культурология. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2011.
5. Железняков А.С. Глобализируюшийся мир и Монголия.//Транснациональные процессы: ХХ1 век. М.: Современная экономика и право, 2004.
6. Фельдман В.Р. Цивилизация: Социально-философские теории, сущность, исторические формы. – Кызыл: Изд-во ТывГУ, 2002.