«Да, гунны мы, да, скифы мы!
Да, тэнгрианцы мы, да, мы монголы и татары в одном лице …»
(Колохан-багши)
“Говорили гордо сыны Белой, Западной стороны, Баторы Пегой и Буланой Орды:
Вместе с нами правда святая,
Мы пойдем по дороге брани,
Справедливость и честь утверждая…”
(Из героического эпоса бурят-монголов «Гэсэр»; тув. «Кезер-Чингис»).
У монголов можно поучиться раскручивать мировые бренды гуннов и Чингис-Хана, – считает известный российский ученый-евразиец, доктор исторических наук, профессор Бурятского госуниверситета Николай Абаев, заслуженный деятель науки Республики Тува. К такому заключению он пришел после различных научных конференций, в которых участвовал по приглашению монгольской стороны.
Первая научная конференция, проходившая в рамках празднования 2220-летнего юбилея монгольской государственности под эгидой президента Элбэгдоржа, была посвящена теме «Культурное наследие хунну». Я сразу обратил внимание, что глава государства открыл конференцию словами: «Хунну – это монголы, а монголы – это хунну», позже в русскоязычной газете «Монголия сегодня» в его речи этноним «хунну» был переведен как «гунны», что внесло (то ли сознательно, то ли неосознанно) еще более глобальный масштаб в речь президента, поскольку получилось, что гунны – это монголы…
В своей речи Элбэгдорж весьма решительно заявил: «Монголы – не просто наследники культурных традиций Империи Хунну, в том числе их политических традиций и государственности», но и «поскольку монголы – это и есть хунну», то, значит, древние монголы еще 2220 лет назад создали на этой земле первое демократическое государство (имеется в виду так называемое «степная демократия»), а потому будут «учить демократии другие страны». К тому же Хунну создали политическую традицию управления государством Сыном Неба (верховным правителем гуннов-хунну), и эту традицию перенял Чингис-Хан, который тоже был «демократически избранным монголами правителем, каковым является и он сам».
Поэтому, по мнению президента Монголии, именно вокруг него должны сплотиться монгольский народ и другие демократические страны, которых он будет «учить демократии». Эту же мысль он повторил и на открытии Х конгресса монголоведов, в котором мне тоже довелось участвовать: «Сегодня, когда в Монголии возрождается демократия, исследования и знание истории с древних времен очень важны, потому что история нынешнего монгольского демократического государства уходит вглубь веков, т.е. демократическая Монголия – это не недавнее политическое образование, как многие, наверное, считают. Демократическая Монголия существует не 20 лет, а, может быть, и 2000 лет».
В связи с этим монгольский академик Б. Энхтувшин отметил, что традиции государственности монголов, возникшие и сформировавшие во время гуннов-хунну, были унаследованы и развиты последующими монгольскими государствами – сяньби, жужаней, тюрков, уйгуров и монголо-татар, – и достигли своего апогея во время Великого Монгольского государства, созданного Чингис-Ханом. Следовательно, можно выделить два важных и ярких этапа в древней средневековой истории, культуре и развитии государственности кочевников Центральной Азии и Монголии. Это, во-первых, Великое Монгольское государство в XIII– XIV веках, во-вторых, государство хунну (хуннов) от III века до н.э. – до II века н.э.
Как отмечают в своих летописях историки и летописцы древнего Китая, государственность гуннов-хуннов являлась более простой по сравнению с другими странами и народами оседлой цивилизации. Другими словами, государственные институты гуннов-хуннов не были громоздкими и не усложняли жизнь простого народа. Но, тем не менее, государство хунну, имевшее компактную структуру, которое соответствовало кочевому образу жизни, очень хорошо справлялось со своими управленческими функциями, благодаря жесткой дисциплине, порядку и принципам управления.
Поэтому некоторые важные признаки и черты, возникшие во время Империи Хунну, были унаследованы возникшими впоследствии государствами «кочевников» (точнее, номадов-пастухов, которые наряду с животноводством полукочевого, иногда вполне оседлого типа занимались также земледелием, ремесленным производством, кузнечным делом, изготовлением различной хозяйственной утвари и орудий, охотой и рыболовством, собирательством и т.д.). Модун-хан (174 год до н. э.: в тюркском мире известен под именами Батор-Тенрикут, Маадыр, Майдан; кит. Модэ, Маодунь) управлял своей могущественной империей, разделив её на улусы трёх флангов и 24 крупные административные единицы.
Аналогичная структура действовала и в Великом Монгольском государстве. Чингис-Хан управлял своей империей, разделив ее на 95 тысяч тумэнов (один тумэн – десять тысяч), которые, в свою очередь, объединялись в три крупные тумэны – Алтайский, Харун жидунский и Центральный. В Великом Монгольском государстве, как и в Империи Хунну, действовала административно-управленческая система, названная десятичной.
В результате государственных реформ, осуществленных Модун-ханом, гунны-хунну получили возможность объединить множество кочевых, скотоводческих, охотничьих племён и аймаков Центральной Азии, раньше, чем другие соседние могущественные племена. Объединившись под единое политическое управление, хунну смогли присоединить под «крышу» единого государства множество крупных и мелких разобщенных племён и стран, живущих в войлочных юртах, например, Дунху, Юэчжи, Динлин, Усунь, Хиргис и т. д.
Создав Великое Монгольское государство, Чингис-Хан, как и хунну в своё время, создал условия для формирования единого государства, единой нации с единой культурой, осуществляя государственную политику, которая в корне изменила общественно-политическую структуру множества кочевых племён и народов, проживающих в войлочных юртах.
Монгольские и некоторые зарубежные исследователи считают, что государство гуннов-хунну является первым государством, созданным монголами, так как племена и аймаки, основавшие Империю Хунну, сформировали костяк населения ханства жужаней, созданного племенем мугулуй, а впоследствии вошли в состав коренных монгольских племён (в бурят-монгольской транскрипции имя предводителя этого протомонгольского племени, с которым, вероятно, и связан этноним «монгол» – Моголюй, может разделяться на два корнеслова: «Могой»+«Лу»=«Змей-Дракон», который является общим тюрко-монгольским обожествленным тотемным предком).
Этой знаменательной дате ученые придают большое значение, ей посвящены выставки, организовываются различные мероприятия и конференции, первая из которых посвящена теме «Культурное наследие Хунну». И то, что в этой конференции приняла участие генеральный директор ЮНЕСКО, свидетельствует о том, что все мировое человечество придает большое значение 2220-летию монгольской государственности – Империи Хунну и культурному наследию предков монголов.
Кстати, монгольский президент сообщил участникам научной конференции о том, что по его указу создадут культурно-исторический центр всех кочевников, ибо он считает, что культура – это «чудо-цемент», связывающий все человечество крепче любого государства. Монголия была выбрана председателем Сообщества демократических государств сроком на два года. «Когда сегодня речь идет о демократии в Монголии, имеют в виду двадцать последних лет. Но я считаю, правильным будет говорить о 2000-летней ее истории… Мы, собравшись всем народом, всеми племенами, выбрали нашим предводителем Великого Чингис-Хана, и нельзя забывать о том, что мы сами выбрали своих ханов», – заявил глава государства Ц. Элбэгдорж.
На X Международном Конгрессе монголоведов в августе нынешнего года тоже обсуждались проблемы этногенеза и политогенеза древних монголов, в том числе вопросы зарождения монгольской государственности, роли гуннов-хунну и тэнгрианства в процессах этнокультурогенеза предков монгольских племен.
Историей образования ранних форм государственности на территории Монголии мало кто занимался, а если историки и касались этой темы, то не в специальном социально-философском или политологическом аспекте, тоже рассматривая эпоху Хунну лишь как часть военной истории. В последнее время, пожалуй, только в лаборатории «кочевых» цивилизаций ТувГУ и лаборатории цивилизационной геополитики Института Внутренней Азии БГУ проводились специальные исследования проблем политогенеза ранних номадических империй в северной части Внутренней Азии.
Каждый конгресс – это, несомненно, отражение развития мирового монголоведения, которое охватывает широкий диапазон не только гуманитарных наук. Выдвигаются новые оригинальные концепции, озвучиваются новые неожиданные открытия, интересные результаты исследований, обсуждаются новые задачи и направления исследований в монголоведении. Х Международный конгресс монголоведов отличался тем, что его участники обсуждали историю «кочевых» народов не только в Монголии, но и во всей центральной части Евразии, а также ее внешние отношения с остальным миром, чтобы показать положительную роль «кочевых» народов, особенно, в истории международных отношений того времени.
Так, например, роли тэнгрианства в формировании «кочевой» цивилизации и монгольской государственности был посвящен доклад монгольского академика Л. Дашняма, религиозно-философским аспектам тэнгрианского культа священных гор – доклад У.П. Бичелдей из Тувы; академик, директор ТИГИ, доктор филологических наук К.А. Бичелдей сделал обстоятельный доклад о монголоведных исследованиях в Туве.
Следует отметить, что подавляющее большинство монголов восприняли идею о том, что государственность гуннов-хунну является предтечей монгольской государственности, и что «хунну – это прямые предки монголов», положительно и изъявляют желание еще больше сплотиться на основе этих идеалов, чтобы решать новые масштабные задачи общественно-экономического развития Монголии. В частности, в современной Монголии лозунг «монголы – это хунну» стал уже очень мощным идеологическим стимулом для развития иностранного туризма, причем в этом вопросе монголы заметно опережают соседнюю Бурятию, которая тоже является прародиной гуннов, а современные буряты являются прямыми потомками гуннов-хунну и в Бурятии создан Гуннский фонд. Как утверждают бурятские ученые (С.Ш.Чагдуров, П.Б.Коновалов, Н.В.Абаев), народный героический эпос бурят был создан булагатами, хонгодорами и эхиритами не позднее I в. до н.э., а окончательно оформился в IV в. н.э., когда протобурятские хуннуские племена возвращались на свою историческую родину в Транс-Саянию и Циркум-Байкалию.
В связи с этим бурятская газета «Номер один» с грустью констатировала, что происходит перемещение в соседнюю Монголию центра изучения эпохи гуннов, а это для туристического будущего Бурятии будет иметь печальные последствия. Утвердившись как центральное место по изучению и популяризации монгольской империи средних веков, соседняя страна, т.е. Монголия, активно разрабатывает основу и для закрепления за собой славы гуннов (хунну). В частности, говорится, что в ближайшие годы центр изучения эпохи гуннов, оставивших исторический след и в Байкальском субрегионе Внутренней и Центральной Азии и в мире в целом, судя по всему, переместится в соседнюю Монголию.
В окрестностях Улан-Удэ существует Иволгинское гуннское городище. Этот памятник мировой культуры за долгие годы своего существования так и не смог стать раскрученной туристической жемчужиной Бурятии и не прославил республику ни в российской, ни в мировой турсфере. Более того, он находится в весьма печальном состоянии, мало изучен. В свое время энтузиастами в Бурятии высказывались мысли, что гунны со временем все-таки смогут стать одним из главных туристических брендов республики.… В это с трудом, но можно было верить. Однако в свете последних подвижек в Монголии для Бурятии сие время, очевидно, не наступит уже никогда. Бурятия в вопросе империи гуннов скоро останется «в тени Монголии», так же, как уже осталась в арьегарде монголов в вопросе об империи Чингис-Хана (см. публикации С.Басаева, Д.Хамагановой, А.Тиваненко, А.Зарубина и др. в бурятских СМИ).
По сообщению информационного агентства Монцамэ, правительство Монголии решило оказать поддержку строительству «Центрального культурно-исторического комплекса цивилизации кочевников Центральной Азии. Проект по его строительству разработан монгольской Академией наук. Первый этап строительства комплекса начался и проходит на наших глазах – в 2010–2012 годах.
Комплекс в Монголии обещает стать крупным туристическим объектом, расположенным всего в40 километрахот находящегося в Улан-Баторе «нулевого километра» автодорог Монголии и в30 километрахот нового аэропорта в долине Хушигт. Комплекс будет состоять из таких объектов, как палеонтологический музей, галереи «Монголы ХХ века», Центральный культурно-исторический музей цивилизации кочевников Центральной Азии, музей Великого Чингис-Хана и т.д. Будет построен и музей, посвященный «изучению древнего монгольского государства Хунну».
В соседней стране говорят также о том, что хорошо бы культурно-исторический комплекс организовать в виде акционерной компании, акции которой котировались бы на бирже. Налицо попытка превратить историческое наследие в источник денег и туристический брэнд Монголии. И в этом нет ничего плохого, если история как наука остается беспристрастной и объективной, не подвластной конъюнктурным соображениям. Но при этом не надо искажать историческую правду и целиком присваивать себе все историческое наследие многочисленных этносов, этнических групп и народов, в том числе бурят, калмыков, тувинцев, алтайцев, саха-якутов, хакасов, уйгуров, венгров и представителей многих других монгольских, тюркских и финно-угорских народов России-Евразии, которые приняли не менее активное и непосредственное участие в создании империи Хунну. Кстати, венгры уже обратились в ЮНЕСКО с требованием признать их прямыми потомками хунну. А тувинцы еще во время конференции высказывались в том духе, что «наши предки урянхайцы, принявшие активнейшее участие в создании Хамаг-Монгол Улс, являются не менее прямыми наследниками гуннов-хунну, как и монголоязычные ойраты и буряты, а также теле-уйгуры, союз которых и стал костяком гуннской государственности». Более того, из китайских источников стало известно, что создатели «Гэсэриады» – булагаты являются гунно-булгарским племенем, которое по своим глубинным этногенетическим корням и истокам представляет собой одновременно и прямых потомков, и непосредственных прародителей гуннов-хунну. Поэтому представляются совершенно необоснованными, не подкрепленными никакими историко-лингвистическими, археологическими, этнологическими, историко-культурологическими, цивилизационно-геополитическими и религиоведческими исследованиями, обвинения в «искусственном удревнении своей истории».
Как можно еще больше «удревнить» историю бурят, если генеалогия подавляющего большинства бурятских родов и племен, имеющих и общетюркскую родословную, напрямую восходит к «племени богатырей» из трех правящих хуннусских родов (Лань – аланы, булагаты-алагуевцы, прародительница всех тюрков и монголов Алан-Гоа и т.д.; Хуянь – род Чингис-Хана; Сюйбу – сабиры, савыры, урянхайцы Субудай-багатура; кстати, с последним этнонимом связано геополитическое понятие Ибир-Шибир и важнейший этнорелигиозный символ всей евразийской, в том числе буддийской, цивилизации – священная гора Сумеру)?!
Кстати, в китайских хрониках имеются интересные сообщения эпохи Тан про «владение Бома», которое мы интерпретируем как «тэнгрианское государство», созданное гунно-булгарским племенем басмилов (т.е. булагатов-алагуевцев), проживавших здесь где-то в V-VI вв. и основавших в районе поселка Бохан ставку своего правителя. В бурятоведческой литературе топоним «Бохан» иногда интерпретируется как «глава шаманов», «хан шаманов» (от «Боо-Хан» или «боохэн»). Однако, в китайских источниках встречается некое «Государство Бома», название которого можно увязать с монгольским «бома», «боом» – «ущелье», «высокая и отвесная скала, загораживающая проход или узкую долину в горах», а также с этнонимами – теонимами «буумал», «булагат» и «алагуй».
Последний вариант интерпретации этого топонима как «Страна пегих лошадей» кажется нам предпочтительнее, т.к. с точки зрения общесибирской топонимики он больше подходит для гористой местности, например, в Восточном Саяне (у эвенков бом – ущелье; в Туве есть небольшая гора «Бома» на дороге из Кызыла в Шагонар), а булагаты, в том числе род алагуй, проживали до этого в Тунке. Про «Владение Бома» в китайских источниках VIII в., повествующей об еще боле раннее этнической истории народов Центральной Азии (VI – VII вв.), мне впервые сообщил известный китаевед Г.Б.Дагданов, который тоже был уроженцем этих мест (с. Кутанка). Как я сам выяснил позднее, «Бома» переводится «Пестрая лошадь», что соответствует весьма популярной у осинско-боханских бурят в древности масти лошадей (ср. этноним алагуй – «Всадник, ездящий на пестрых лошадях»).
Название «Владение Бома» связано и с гунно-булгарским племенем басмилов («бас»// «баш» – «голова», «головной», «главный» + «милигэ», «билигэ», «булагат»). В таком случае этноним булагат нужно связывать не с булган (соболь), а с тюркско-уйгурским «булан» – «лось», что более логично и с лингвистической, и с тотемической точек зрения, а также со скифо-арийским племенным названием «сак» (олень, марал, лось), от которого произошли этнонимы «сагай» (хак.), «саха» (як.), «саая», «сакья» и др.
В переводе Ю.А. Зуева китайский текст о «Стране Пегих Лошадей» выглядит так: «Земли Бома [Пегие кони] близки к Северному морю; отстоят от столицы [Китая] на 14 тыс. ли. Проходят пять местностей больших поколений [було] туцзюе и после этого прибывают. Имеют войска 30 тыс. человек, коней 300 тыс. голов. Той страной правит ицзинь [иркин]. От туцзюе не отличаются. Имеют луки и стрелы, мечи, копья и щиты. Нет [чинов] ночной стражи и дворцовой охраны. Не практикуют наград и пожалований. Пределы их страны: с востока на запад один месяц хода, с юга на север 50 дней хода. Страна крайне холодная. Каждую зиму выпадает столько снега, что деревья не погружаются в него лишь на один — два чи, а с наступлением тепла постепенно оттаивают с солнечной стороны.
С помощью коней и людей вспахивают землю плугом; сеют пять [видов] злаковых. Любят рыбную ловлю. Промышляют рыбу, оленя, выдру, соболя и др. Мясо идет в пищу, а их шкура на одежду. Мало железных сосудов, поэтому вместо блюд и чашек используют котлы из обожженной глины и основание березовой коры. Следуют за травой и водой [т. е. кочуют]. В местах остановок складывают деревья на манер колодезного сруба, делают берестяную крышу и используют под жилье. Лежанки земляные, тюфяки из травы, вроде войлочных, и так спят. Когда трава [вокруг стоянки] кончается, перекочевывают; нет твердого местожительства. Лошади цветом все пеги, потому и взято наименованием [народа]. Еще говорят, что на тех лошадях не ездят; делают кумыс, пьют его, вот и всё. Они с цзегу [киргут] много раз воевали друг друга и взаимно вторгались. Внешностью из группы [? расы, лэй] цзегу (т.е. хакасских, «енисейских кыргызов» – Н.А.), но их языки друг другу непонятны».
Далее сообщается, что в середине годов девиза юнхуй [652—653 гг.] при династии Великих Тан отправили ко двору посланника с данью».При этом Бома однозначно названо по-китайски «го», т.е. «государством», как китайские источники в свое время называли и саму Империю Хунну (ср. Сыма Цянь, «Шицзи»: «Хань и Хунну являются равными государствами-го»). Во всяком случае, если это «владение» было в состоянии послать к Танскому двору самостоятельное «посольство» и имело свою армию, правителя-иркина, вполне стационарную «столицу», определенную территорию, которую охраняла эта армия, национальную тэнгрианскую религию, восходящую к государственной религии гуннов-хунну и связанную с героическим эпосом «Гэсэр», в котором излагаются ее основополагающие религиозно-философские и космологические принципы, то такое государственное образование вполне сопоставимо с «варварскими королевствами», возникшими на обломках Великой Римской Империи, в разгроме которой, кстати, гунны и их союзники приняли самое непосредственное участие.
Исходя из этого, бурятам не надо стесняться своего богатого историко-культурного наследия, а нужно, наоборот, перехватывать у своих соседей стратегическую инициативу по раскручиванию брендов гуннов-хунну, Великой Монгольской Империи, а также тюркских и Уйгурского каганатов, которые существовали на территории этнической Бурятии. Нужно также всемерно пропагандировать и свои собственные уникальные бренды, связанные, например, с меркитами и урянхайцами Субудая, который оставил на территории Бурятии не менее заметный след, чем в соседней Туве, которая очень гордится своей причастностью к имени легендарного соратника Чингис-Хана.
Николай АБАЕВ, профессор БГУ, доктор исторических наук,
зав.лаб.цивилизационной геополитики Института Внутренней Азии
БГУ, заслуженный деятель науки Республики Тува